В 1941 году, во время эвакуации московских предприятий и учреждений, в частные руки перешли ценные экспонаты и другое имущество Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Но если колхозников в то время надолго сажали за несколько унесенных с поля колосков, то главные фигуранты "дела ВСХВ" отделались легким испугом. Как и высокопоставленный чиновник, наживавшийся на бедах ленинградских блокадников.
«Руководство Наркомзема СССР не приняло мер к пресечению творившихся на Выставке безобразий»
Фото: Фотоархив журнала "Огонёк"
"Арестованных освободить"
В России во все времена было трудно кого-либо удивить несоразмерно мягкими по сравнению с совершенными деяниями приговорами. Властители страны нередко отступали от предписаний ими же утвержденных законов, когда дело касалось их приближенных. А тех, кто помогал полиции бороться с антиправительственными элементами, полностью оправдывали, несмотря на явные доказательства их вины. Так, например, случилось во время детского погрома во Пскове в 1905 году (см. "С топором в руках волочил по мостовой ученика").
Практически ничего не изменилось и в послереволюционные годы. Тем, кто помогал становлению новой власти, сходили с рук любые преступления. Г. Кудрявцев, член трибунала Таращанского полка, которым командовал знаменитый красный командир батька Боженко, вспоминал о событиях 1919 года (см. "Бил терпеливо ручкой нагана по голове"):
"В тот же день вечером получил заявление об ограблении жмеринского казначейства. Две недели расследования установили виновников: Комбат 1, комротой того же батальона, в компании с несколькими партизанами. Что делать? Совещался с председателем и членами Трибунала. Первый ничтожество, второй рабочий сибиряк, малограмотный, но человек справедливый и воли непреклонной, третьего даже не помню. Решили нажать на батьку. Я произвел арест нескольких виновных партизан, но вечером партизаны были насильно отпущены, а меня комбат 1 и комротой разыскивали, "що б пристрелить бородатого черта". Ночью человек пять партизан взломали дверь, ворвались в дом, а мы (Неверов и я) через окно, забор и дальше. На другой день в меня стреляли из-за угла. К удаче — неудачно. Батька меня не замечал, а в преследовании Комбата он видел угрозу своему положению. Дело об ограблении казначейства было прекращено, а мне предложили незаметно уехать".
А за беспричинное убийство представителя свергнутых классов коммуниста если и судили, то зачастую приговаривали к условному наказанию или общественному порицанию.
Но революционная вольница, казалось бы, закончилась уже к середине 1920-х годов. Однако, как свидетельствуют найденные нами архивные документы, далеко не для всех. 10 апреля 1934 года первый секретарь Восточно-Сибирского крайкома ВКП(б) М. О. Разумов прислал в ЦК ВКП(б) телеграмму, в которой говорилось:
"Врид начальника Политотдела Курайской МТС Дзержинского района ШЕЛКОВНИКОВ и зам. нач. Политотдела по ОГПУ ШАРДАКОВ в пьяном виде 20 марта в Канске, задержав двух уголовников, укравших у ШЕЛКОВНИКОВА документы и деньги в сумме 270 рублей, учинили самочинные допросы, избиение, произвели самосуд, расстреляв их за городом. Один уголовник, оказавшийся тяжело раненым, явился в Канск. ГПУ, заявив о расстрелах. ШЕЛКОВНИКОВ и ШАРДАКОВ арестованы, в расстрелах сознались".
Ответ Разумову был дан в тот же день:
"Мы думаем, что можно ограничиться в отношении Шелковникова и Шардакова вынесением условного приговора на год заключения, арестованных освободить и перевести их на другую менее ответственную работу в другие районы края...
СТАЛИН
МОЛОТОВ".
"О фактах разбазаривания экспонатов"
Еще более примечательный случай произошел в 1941 году во время эвакуации Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. В СССР тогда действовал знаменитый указ 7-8 — от 7 августа 1932 года, в котором говорилось:
"Центральный исполнительный комитет и Совет народных комиссаров Союза ССР считают, что общественная собственность (государственная, колхозная, кооперативная) является основой советского строя, она священна и неприкосновенна, люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа, ввиду чего решительная борьба с расхитителями общественного имущества является первейшей обязанностью органов советской власти... Применять в качестве меры судебной репрессии за хищение грузов на железнодорожном и водном транспорте высшую меру социальной защиты — расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией имущества".
Действие указа вскоре распространили на все хищения и применяли с таким усердием, что возмутился даже печально известный прокурор СССР А. Я. Вышинский:
"Долгова Анна, 18-летняя уборщица хлебопекарни N1, была признана виновной в том, что "на работе ела хлеб без нормы" (!?). И вот за то, что она ела хлеб без нормы, ее присудили по закону 7 августа к десяти годам лишения свободы, осудили с превышением всех норм, и не только ее, но и еще четырех человек, и всех за то, что "ели хлеб без нормы". Да еще осудили заочно по закону 7 августа!"
В военное время советские суды и трибуналы начали действовать еще жестче. Но только в отношении обычных граждан. Деяния руководящих товарищей оценивались по-иному. В постановлении Совнаркома СССР "О фактах разбазаривания экспонатов и другого имущества Всесоюзной Сельскохозяйственной Выставки", подписанном 17 июня 1942 года, говорилось:
"Проверкой Наркомата Государственного Контроля СССР установлены факты разбазаривания экспонатов и другого имущества Всесоюзной Сельскохозяйственной Выставки.
Руководство Наркомзема СССР не приняло мер к пресечению творившихся на Выставке безобразий
Руководство Наркомзема СССР не только не приняло мер к пресечению творившихся на Выставке безобразий, но отдельные руководители Наркомзема СССР, используя свое служебное положение, брали с Выставки имущество для личных целей.
Заместитель Наркома Земледелия СССР т. Рогов Ф. А. и быв. Заместитель Наркома Земледелия СССР т. Малов С. И. взяли с Выставки большое количество разных экспонатов и предметов по произвольно заниженным ценам".
Конечно, эту оплату можно было рассматривать в качестве смягчающего обстоятельства. Но наказание для высокопоставленных чиновников ни в коей мере не отвечало ни букве, ни духу указа 7-8:
"1. За использование служебного положения в личных целях Заместителю Наркома Земледелия СССР т. Рогову Ф. А. и быв. Заместителю Наркома Земледелия СССР т. Малову С. И. объявить строгий выговор.
2. Обязать т. Бенедиктова И. А. принять необходимые меры, обеспечивающие полную сохранность всего имущества и экспонатов Всесоюзной Сельскохозяйственной Выставки".
Но самым удивительным было то, что очутившиеся в частных руках экспонаты и предметы так и не были возвращены. Как говорилось в постановлении, "с лиц, получивших с Выставки вещи, взыскана стоимость их по существующим государственным розничным ценам".
"Подтвердил факт обмена"
Но разбазаривание имущества ВСВХ выглядело невинной забавой на фоне факта, выявленного в 1949 году. Тогда в ЦК ВКП(б) пришло письмо без подписи, где говорилось, что работающий заместителем министра строительства предприятий тяжелой индустрии А. Г. Погосов в 1942 году, будучи заместителем наркома, прилетел в блокадный Ленинград и менял привезенные продукты на еще остававшиеся у ленинградцев ценности.
Для проверки настолько тяжкого обвинения в Комиссию партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП(б) вызвали работавших в 1942 году сотрудников Наркомата строительства предприятий тяжелой индустрии СССР, преобразованного в 1946 году в министерство.
Приходили неизвестные женщины, а после их посещения в номере Погосова появлялись ящики
"Член ВКП(б) тов. Калинин И. В. (быв. работник Наркомстроя),— говорилось в отчете КПК,— подтвердил приведенный в заявлении факт обмена тов. Погосовым нормированных продуктов на вещи у населения во время пребывания его в г. Ленинграде. Тов. Калинин сообщил, что тов. Погосов, будучи замнаркома по строительству, в 1942 году вылетал на самолете в Ленинград и брал с собой туда 600 кг нормированных продуктов для раздачи работникам Ленинградского строительного треста. Он сам лично видел, как к остановившемуся в гостинице Погосову часто приходили неизвестные женщины, а после их посещения в номере Погосова появлялись ящики, в одном из них была хрустальная посуда. Возвращаясь в г. Москву, Погосов привез на самолете в упакованных ящиках до 300 кг лично ему принадлежавшего багажа".
В ходе проверки выявили и другие нарушения. Так что по совокупности нарушений он должен был как минимум потерять партбилет и право занимать руководящие должности. Но ему не дали даже выговора. Он написал объяснения, заявил, что раскаивается, на чем рассмотрение дела и завершилось.