Россия является третьей страной в мире по числу новых случаев ВИЧ-инфекции после ЮАР и Нигерии, таковы данные Объединенной программы ООН по ВИЧ/СПИД (UNAIDS). Чтобы «переломить» ситуацию, РФ необходима «политическая воля» — ускоренный план мер по борьбе с распространением заболевания, инициировать который мог бы президент РФ. Об этом заявил заместитель генсека ООН, исполнительный директор UNAIDS Мишель Сидибе в интервью корреспонденту газеты “Ъ” Валерии Мишиной к Всемирному дню борьбы со СПИДом (1 декабря). Господин Сидибе также призвал отменить дискриминационную меру, ограничивающую въезд ВИЧ-инфицированных на территорию России, и сделать это к чемпионату мира по футболу 2018 года.
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
— В докладах Объединенной программы ООН по ВИЧ/СПИД Россия неоднократно фигурировала как страна с крупнейшей эпидемией ВИЧ в мире. Какова сейчас ваша оценка ситуации?
— Я бы предпочел начать с ситуации в мире. Впервые в истории борьбы с распространением ВИЧ-инфекции мы можем сказать, что мы действительно добились перелома в развитии эпидемии. Есть хорошие новости: число тех, кто получает лечение, больше, чем тех, кто ожидает его. Мы видим снижение смертности в связи со СПИДом на 50%, резко уменьшается число новых случаев ВИЧ-инфекции среди детей, все больше стран заявляет об элиминации (устранении.— “Ъ”) вертикальной передачи ВИЧ-инфекции (от ВИЧ-инфицированной матери ребенку.— “Ъ”). Люди должны понимать: мир ушел от отчаяния и пришел к надежде.
— В каких странах сохраняется ситуация эпидемии?
— Самым большим вызовом в работе UNAIDS является нынешняя ситуация в Восточной Европе и Центральной Азии (в ВЕЦА входят, в частности, Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Молдавия, Россия, Таджикистан, Украина, Узбекистан.— “Ъ”). Это тот регион, который вызывает у нас наибольшее волнение в связи с ухудшением эпидемии. В этом регионе эпидемия началась с ключевых групп, в первую очередь с людей, которые употребляют инъекционные наркотики. Но сейчас особую озабоченность вызывает то, что эпидемия расширяется на все население. С 2010 года эпидемия в странах ВЕЦА выросла на 60%, это все новые случаи ВИЧ-инфекции, и 80% этих случаев зарегистрировано только в России.
При этом я считаю, что именно Россия является единственной страной ВЕЦА, которая в состоянии и остановить эпидемию внутри страны, и помочь другим странам региона. У России для этого есть все: научные достижения, ресурсы, четкое понимание характера эпидемии. Но чтобы остановить эпидемию, нужна политическая воля и новая стратегия по ускоренной борьбе с распространением ВИЧ-инфекции.
— Как вы оцениваете ситуацию с борьбой с ВИЧ в России?
— Россия — одна из первых стран региона ВЕЦА, которая сумела сократить передачу ВИЧ-инфекции от матери к ребенку до менее 2% (пороговая цифра для элиминации передачи ВИЧ от матери ребенку.— “Ъ”). В России самое больше количество людей в регионе ВЕЦА, которые ежегодно проходят тестирование на ВИЧ: более 30 млн людей в прошлом году.
Но чтобы остановить эпидемию, России нужен президентский план ускоренных мер по борьбе с ВИЧ. В России умирают от СПИДа как раз люди трудоспособного возраста. И сейчас смертность людей, живущих с ВИЧ, продолжает расти, в то время как в большинстве стран мира она снижается. Боюсь, что если мы сейчас не возьмем под контроль эту эпидемию, то она будет распространяться на все население. Россия уже является третьей страной в мире по числу новых случаев ВИЧ-инфекции после ЮАР и Нигерии.
И я считаю, что если президент страны скажет: «Я не хочу, чтобы граждане России инфицировались и умирали от ВИЧ, не хочу, чтобы Россия упоминалась в числе стран с наибольшей заболеваемостью»,— то Россия сможет этого добиться в кратчайшие сроки, до конца 2020 года, в соответствии с целями политической декларации по СПИДу 2016 года.
Прекращение эпидемии ВИЧ-инфекции также важно для борьбы с сопутствующими заболеваниями: 40% смертей ВИЧ-положительных людей было вызвано туберкулезом. Другая быстро растущая эпидемия сопутствующей инфекции, которая тоже требует нашего внимания, это гепатит С.
— Какие еще рекомендации были бы актуальны для России?
— Очень важно, чтобы Россия сняла оставшиеся ограничения на въезд иностранных граждан, имеющих ВИЧ-инфекцию. Знаю, что российское правительство и парламент уже снизили эти барьеры, разрешив въезд тем, у кого в стране есть близкие родственники. Если Россия снимет все оставшиеся ограничения до чемпионата мира по футболу 2018 года, это станет важным достижением. Чемпионат станет огромным международным событием, и он должен быть символом свободы передвижения для всех, независимо от ВИЧ-статуса. Для нас это очень важно: это не только показатель отношения к туристам и мигрантам, но и знак справедливости по отношению к более чем 160 странам, которые принимают граждан России, вне зависимости от их ВИЧ-статуса.
— Планирует ли UNAIDS направить соответствующие рекомендации российским властям?
— Я бы не хотел быть высокомерным. Российские специалисты и лица, принимающие решения, знают лучше, что необходимо делать, у них есть и знание, и понимание ситуации. Но мой скромный опыт научил меня: какую бы страну мы ни взяли, невозможно изменить ход эпидемии ВИЧ-инфекции без политической воли. Когда я вижу радикальное снижение новых случаев ВИЧ, это всегда связано с тем, что власти взяли на себя руководящую роль в этом процессе.
ВИЧ — очень серьезная комплексная проблема: тут и секс, и наркотики, и табуированное поведение, о них не любят упоминать официальные лица.
Но люди из этих ключевых групп — такие же граждане страны, им необходимо иметь доступ к услугам профилактики, медицинской помощи, лечению. Их жизни тоже нужно спасать! Если не бороться со стигматизацией, дискриминацией, предвзятым отношением, те, кто употребляет инъекционные наркотики, работники коммерческого секса, мигранты, заключенные, мужчины, имеющие секс с мужчинами, не смогут получить услуги по профилактике и лечению ВИЧ и ВИЧ продолжит распространяться. Программы профилактики ВИЧ в этих группах необходимо усиливать, и это приносит немедленные результаты. Например, программы обмена шприцев в Санкт-Петербурге позволили резко снизить число новых случаев ВИЧ среди людей, употребляющих инъекционные наркотики.
Десять лет назад в Китае была вспышка новых случаев ВИЧ-инфекции среди людей, употребляющих инъекционные наркотики, а в обществе была нулевая терпимость к наркопотребителям. Мы встречались с председателем КНР, с премьером Госсовета, с министром здравоохранения, членами правительства и выработали комплексную программу по борьбе с такой ситуацией. Сегодня в Китае количество новых случаев среди людей, употребляющих инъекционные наркотики, близко к нулю. Этого никогда бы не произошло, если бы политическое руководство не вмешалось в ситуацию и не были внедрены программы, основанные на доказательствах.
— В России обменом шприцев и раздачей презервативов занимаются главным образом ВИЧ-сервисные НКО, государственных программ практически нет.
— Они есть, но их доля с учетом потребностей не достаточна для влияния на эпидемию (программы есть в Санкт-Петербурге, Екатеринбурге и Татарстане, они финансируются из региональных бюджетов.— “Ъ”). Есть три составляющие, которые вместе могут переломить ситуацию: политическая воля, гражданское общество и инновации. Скажем, совсем недавно цены на лекарства для лечения ВИЧ-инфекции в России были очень высокими, но правительство приняло меры, и цены снизились в несколько раз, что позволило охватить лечением большее количество людей.
— Стратегия «90–90–90», принятая государствами—членами ООН, предполагает, что 90% людей с ВИЧ к 2020 году будут знать о своем статусе, 90% из них получать лечение, и у 90% последних вирусная нагрузка снизится и не будет определяться. В России лечением охвачены сейчас 300 тыс. человек, это около трети людей, которым поставлен диагноз. Как вы оцениваете эту ситуацию?
— Конечно, он недостаточен. Да, правительство РФ делает большие усилия по снижению стоимости препаратов и увеличению доступа к лечению. Но если терапию получает лишь треть ВИЧ-инфицированных, то это говорит о серьезном пробеле в сфере доступа к лечению. За целями UNAIDS стоит огромная работа по моделирования того, как эпидемию можно взять под контроль.
— Какие есть рычаги влияния на ситуацию у общественных организаций?
— Могу привести в пример ситуацию в другой стране БРИКС — ЮАР. Именно гражданское общество было основной движущей силой в снижении цен на лекарства. Общественные организации судились с фармацевтическими компаниями, в результате чего сегодня в ЮАР стоимость лечения одного пациента в год около $75 — самая низкая в мире.
— В ряде стран проблема инфицирования наркопотребителей решается с помощью заместительной терапии. Российские власти относятся к такому варианту решения проблемы негативно. Каково ваше мнение о заместительной терапии?
— Есть международный опыт, и он показывает, что заместительная терапия помогает людям, которые инъекционно употребляют героин. Им вместо инъекций героина дают метадон перорально под наблюдением врача. В Белоруссии, в Иране, в Казахстане и во многих других странах внедрили заместительную терапию в рамках государственных программ. Мы видим, что эти программы приносят моментальные результаты — ВИЧ-отрицательные клиенты защищены от заражения ВИЧ и гепатитом, ВИЧ-положительные пациенты лучше соблюдают схемы лечения антиретровирусными препаратами. Но только заместительная терапия не панацея, это лишь часть программ снижения вреда. Это комплексные программы, которые включают в себя обмен шприцев, тестирование, консультирование, лечение и доступ к презервативам.
Я озабочен тем, что в регионе ВЕЦА растет использование наркотика амфетамина, его кратковременное действие приводит к более частому употреблению, росту сексуального влечения и активизации половой жизни под воздействием наркотика. А это, в свою очередь, существенно увеличивает риск распространения ВИЧ-инфекции. Если не будет широкой программы по использованию презервативов среди молодежи, опасность первичного инфицирования будет постоянно возрастать.
— Если мы говорим о профилактике среди несовершеннолетних, как нужно работать с ними? В частности, одной из известных историй были рекомендации российских чиновников при проведении онлайн-урока по профилактике ВИЧ-инфекции избегать упоминания презервативов?
— Если нет полового воспитания, молодые люди будет черпать информацию из интернета и смартфона, а там можно найти действительно аморальные вещи. Наш долг предоставлять достоверную информацию, чтобы молодые люди могли себя защитить. Это можно и нужно делать с помощью неправительственных, общественных организаций, которым иногда легче достучаться до молодежи. Если у вас нет информации, если вы не владеете навыками ее использования, вы уязвимы к рискам современного мира. Школа должна создавать защитную среду, а половое воспитание должно быть таким же важным, как, скажем, финансовая грамотность в современном мире.
— В России достаточно распространено движение ВИЧ-диссидентов, которые отрицают существование инфекции. Какой есть мировой опыт по решению проблемы?
— Это движение было активным в Южной Африке в начале эпидемии. Я не хочу каким-то образом смешивать эту ситуацию с ситуацией в России. Но хочу только сказать, что на нашей стороне наука. Мы видим, что эти группы отрицателей возникают и уходят. И как раз этим людям нужно оказывать как можно больше помощи и внимания, потому что они очень опасны для собственного здоровья и распространяют мифы о ВИЧ, которые не соответствуют действительности.
— В России отличаются стандарты лечения и список закупаемых препаратов для ВИЧ-инфицированных, если сравнивать, например с Европой. В частности, закупаются препараты, которые в других странах вытеснены более инновационными. Необходимо ли в России принудительное лицензирование современных препаратов?
— Я лично считаю, что это было бы важным решением. В соответствии с рекомендациями ВОЗ лекарства для лечения ВИЧ-инфекции должны быть доступными всем. Этот вопрос нужно глубоко изучить и проанализировать, потому что это лекарство не благотворительность, а необходимость, и его нельзя предоставлять только части пациентов с ВИЧ-инфекцией. Одной из первых стран, которая ввела принудительное лицензирование, была Бразилия с позицией «если выбирать между жизнью наших граждан и экономическими соображениями, мы выберем жизни людей».
Для меня совершенно скандальной сейчас является ситуация с ценами на инновационные препараты для лечения гепатита С. Мы не можем принять это и не можем заставлять страны покупать лекарства за $80 тыс. за курс, чтобы вылечить одного человека, когда у нас сотни миллионов людей болеют гепатитом C по всему миру. Ситуация неприемлемая. Речь идет об общественном благе, спасении миллионов жизней, поэтому нельзя предоставлять лекарства по таким высоким ценам. Здесь надо брать на вооружение успех движения по борьбе со СПИДом в снижении стоимости лекарств и бороться за снижение цен. Сейчас UNAIDS вместе с другими партнерами ведет переговоры о снижении цен на антиретровирусные препараты, и впервые в более чем 90 странах мира стоимость комбинированного лечения, которое включает один из наиболее современных препаратов, снизилась до $75 на человека в год. России тоже нужно этого добиваться. Минздрав России так не только сэкономит огромные государственные ресурсы, но и сможет резко снизить передачу вируса, уменьшить и заболеваемость, и смертность.
— Как вы видите развитие программы профилактики в условиях мирового финансового кризиса, и в России в частности?
— Я считаю, что профилактика должна быть в центре внимания. Всегда лучше и дешевле предотвратить, чем лечить. Но профилактика, к сожалению, не занимает большое место в приоритетах политиков. Из всех средств, направленных на программы по борьбе со СПИДом, не менее 25% должно направляться на профилактику. Но этого не происходит, и профилактика финансируется крайне недостаточно. Все должны быть осведомлены, как избежать рискованного поведения. И здесь должны быть активно задействованы общественные организации.
Необходимо менять законы, связанные с наказанием, предоставлять больше защиты и профилактических услуг людям из ключевых групп.
— В России ранее работали международные программы по туберкулезу, ВИЧ, но из-за закона об иностранных агентах, который усложнил деятельность таких организаций, многие организации закрылись, в том числе и десятки НКО. Можете ли вы оценить последствия?
— Россия давно стала страной с высоким уровнем дохода, у страны есть право определять свои партнерские связи и свои донорские приоритеты. Россия уже начала серьезное внимание уделять тому, каким образом организовать, финансировать и поддерживать отечественные общественные организации, которые работают в сфере профилактики и борьбы с ВИЧ-инфекцией. Это особенно актуально для тех организаций, которые работают с ключевыми группами и имеют к ним непосредственный доступ. В рамках президентских грантов и работы социально ориентированных организаций правительство РФ сможет усиливать эту деятельность. Меры по борьбе с социально значимыми заболеваниями тогда станут более успешными.
У нас долгий опыт работы с обществом, с бизнесом, с инновационными центрами, и борьба со СПИДом дает свои плоды именно таким образом. Необходимо создать такой механизм, который создавал бы благоприятную среду для лучшего взаимодействия официальных структур с обществом. Это происходит везде, во всем мире. Доказано, что такое взаимодействие эффективно. И лично я уверен, что если Россия возьмет курс на fast track, то есть на ускоренную реализацию мер по борьбе ВИЧ, мы к 2020 году на 50% снизим эпидемию, достигнем перелома в развитии эпидемии и возьмем ее под контроль.
— Вы считаете необходимыми программы, аналогичные задачам «90–90–90», по туберкулезу и по гепатиту?
— Совершенно верно! Для всех групп населения, включая все ключевые группы, находящиеся в зоне риска. Наша программа уже скопирована другими агентствами ООН, я очень доволен. Мы передали авторские права. И теперь планируется поставить задачи «90–90–90», чтобы к 2030 году искоренить распространение туберкулеза и для борьбы другими серьезными заболеваниями.
Объединенная программа ООН по ВИЧ/СПИДу
Досье
Создана резолюцией Экономического и социального совета ООН в 1994 году. В январе 1996 года начала работу, представительство в России было открыто в 1997 году. Штаб-квартира организации располагается в Женеве (Швейцария). Основной сферой деятельности организации является поддержка и развитие программ по борьбе со СПИДом и ВИЧ, противодействие распространению эпидемии.
Действует под руководством координационного совета программы, в который входят 22 правительственных деятеля из разных регионов, спонсоры и пятеро представителей неправительственных организаций. С 1 января 2009 года исполнительным директором организации является Мишель Сидибе.
По данным организации, в мире проживает 36,7 млн инфицированных ВИЧ, большинство из которых — в странах Восточной и Южной Африки (19,4 млн), антиретровирусную терапию получают 20,9 млн человек.
Мишель Сидибе
Личное дело
Родился в 1952 году в Мали. Окончил Клермонский университет по двум специальностям — «социальное планирование и демография», «развитие и политэкономия».
В 1980 году начал отстаивать интересы кочевых племен туарегов в Мали, позже стал страновым директором организации Terre des Hommes. С 1987 по 2001 год работал для ЮНИСЕФ в Заире (ныне — Демократическая Республика Конго), где следил за реализацией программ в десяти странах Африки и представлял организацию в Бурунди, Свазиленде, Уганде и других странах. В 2001 году был назначен директором ЮНЭЙДС (объединенная программа ООН по ВИЧ/СПИДу) по вопросам страновой и региональной поддержки. В 2007 году — заместитель исполнительного директора по программам ЮНЭЙДС и помощник генсека ООН Пан Ги Муна.1 января 2009 года назначен заместителем генсека ООН, исполнительным директором ЮНЭЙДС. Награжден орденом Почетного легиона Франции, национальным орденом Мали и орденом Святого Карла Монако. Женат, четверо детей.