Академия российской музыки готовится к третьей церемонии вручения Российской национальной музыкальной премии, которая пройдет 13 декабря в Государственном Кремлевском дворце. На днях были объявлены короткие списки претендентов на премию в каждой из номинаций. Музыкантов выдвигали звукозаписывающие компании и продюсерские центры, а голосовали около 300 членов академии — артисты, продюсеры, композиторы, журналисты и другие деятели музыкальной индустрии. Победители в каждой из номинаций будут названы на церемонии, контролем подсчетов занимается компания Ernst & Young. Академия российской музыки декларирует намерение сделать премию «самым авторитетным инструментом оценки музыкального творчества», а также считает основными принципами премии «честность, независимость, открытость и максимальное представительство всех жанров». Но до всего этого еще далеко.
Корреспондент отдела культуры “Ъ” Борис Барабанов
Фото: Сергей Михеев, Коммерсантъ / купить фото
Желание создателей Российской национальной музыкальной премии сделать ее «самым авторитетным инструментом оценки» понятно.
Музыкальных премий в России много и с каждым годом становится все больше. Однако нет одного инструмента оценки, которому доверяли бы все. Нет нашей Grammy, как нет и главного российского хит-парада.
Собственные премии имеют музыкальные телеканалы («Муз-ТВ», Music Box) и радиостанции («Шансон года», «Чартова дюжина»). Их аудитория решает, кто лучший из музыкантов, соответствующих формату каждого из СМИ. Есть премия сайта TopHit, суммирующего радиоротации на различных станциях. Осенью 2017 года появилась информация о намерении самой крупной российской соцсети «ВКонтакте» запустить собственную музыкальную премию на основе количества прослушиваний треков на платформе. Самые разные компании используют собственные премии как инструмент продвижения своего бренда. Помимо премий, которые вручают на основе арифметики потребления или же по результатам голосования экспертов и зрителей, есть данные цифровых платформ. Свои итоги 2017 года уже подвели iTunes, «Яндекс.Музыка» и YouTube.
Таким образом, претендовать на звание «самого авторитетного инструмента» Российской национальной музыкальной премии сложно. Скорее это премия деятелей индустрии, но и в этом качестве до статуса «русской Grammy» ей еще далеко. В Академию российской музыки входят 300 академиков, в американскую Национальную академию искусства и науки звукозаписи — 18 тыс.
«Большую часть времени в прошлом году я тратил на то, чтобы убедить деятелей шоу-бизнеса и СМИ войти в число академиков и голосовать,— рассказал “Ъ” президент Академии российской музыки Юрий Костин.— Я работал с каждым, точечно, это отнимало много сил. Люди в итоге шли к нам потому, что я их об этом просил, а не потому, что верили в наш механизм. Не было веры в то, что такое дело может быть прозрачным и честным. Даже имея 300 академиков, мы не можем исключить лоббирования. Я не уверен, что даже на Grammy оно исключено на 100%, но там общий уровень музыкальной культуры другой, и счет академикам там идет на тысячи, поэтому авторитет премии трудно подвергнуть сомнению». Если верить Юрию Костину, создателям Российской национальной музыкальной премии было сложно заставить музыкантов выдвигаться, сложно заставить академиков голосовать и сложно заставить артистов приехать на церемонию. Одним из учредителей премии, президентом поддерживающего ее фонда является предприниматель и поэт-песенник Михаил Гуцериев. Стереотип в отношении него вроде бы удалось переломить еще в прошлом году, когда он не получил премию в номинации «Поэт года» — ее дали Леониду Агутину. Для российского шоу-бизнеса непредсказуемость — нечто по-прежнему непривычное.
Осталась и инерция другого рода. Декабрь — время корпоративов, и нужна очень веская причина, чтобы потратить этот вечер на некоммерческое событие. Люди должны привыкнуть, поверить в то, что они должны там, на церемонии, находиться. Без всяких гарантий. В 2016 году некоторое количество артистов не приехало на церемонию просто потому, что не было уверено, что получит премию. По словам Юрия Костина, в этом году ему уже никто не звонит с вопросами: «А какие у меня шансы?»
Наконец, есть целый ряд крупных фигур музыкальной индустрии, которым просто не приходит в голову выдвинуться, когда у руля премии — поп-магнаты Гуцериев и Крутой, а в списках номинантов — неизбывный Киркоров. И это уже вопрос отношений премии с теми, кто формирует сегодня музыкальную сцену. Вряд ли у кого-то будут сомнения в том, что одним из главных персонажей 2017 года был Оксимирон с его громкими баттлами и концертом в «Олимпийском». В числе номинантов его нет, и для премии это имиджевая проблема. Решается она либо опять-таки «точечной» работой академии с музыкантами, либо введением в руководящие органы премии людей, для которых отсутствие в списках номинантов Оксимирона или группы ДДТ с программой «История звука» — очевидный недочет. Музыкальная индустрия в России остается строго сегментированной отраслью. Несмотря на то что и Филипп Киркоров, и ДДТ, и Оксимирон в конечном счете бьются за один и тот же кошелек зрителя.
Самая очевидная здесь аналогия — киноиндустрия. Несмотря на то что в России есть и массовые фильмы, и артхаус, и те и другие выдвигаются продюсерами на отраслевые премии на равных основаниях и в бокс-офисе соревнуются тоже на равных. В музыке индикатором, равнозначным для поп-артистов, хип-хопа и альтернативы, остаются цифровые продажи и стриминг. Но даже этот показатель не надежен. В 2017 году не утихали споры о том, что просмотры в YouTube и место в чарте iTunes можно «накрутить» и есть люди, которые занимаются этим профессионально. Индикатором популярности могли бы быть аншлаги, но заполняемость залов может быть результатом манипуляций с «приглашениями», а гонорары артистов часто остаются коммерческой тайной, тем более в сегменте корпоративов. Так что авторам «русской Grammy» предстоит большая работа, какие бы показатели они ни брали за основу измерения популярности.