Сокрушительная победа в конкурсе «Ники» фильма Бориса Хлебникова «Аритмия» (пять наград в самых престижных номинациях) и сенсационный игнор, продемонстрированный в адрес «Нелюбви» Андрея Звягинцева (ни одной статуэтки). Стоит задуматься. Ведь среди многочисленных отечественных кинопремий «Ника», старейшая из них, остается и самой авторитетной, и самой тенденциозной — в том смысле, что обозначает актуальные тренды в киносообществе.
Фото: Григорий Собченко, Коммерсантъ
В последние годы тренды стали размываться, как размывается и само сообщество. Когда-то главную «Нику» с благоволения академиков получали такие радикальные фильмы, как «Астенический синдром» Киры Муратовой (1991), «Про уродов и людей» Алексея Балабанова (1999), «Хрусталев, машину» Алексея Германа (2000), «Телец» Александра Сокурова (2002). Но чем дальше, тем труднее было это себе представить. Хотя в 2015-м победил тоже весьма радикальный «Милый Ханс, дорогой Петр» Александра Миндадзе, противовесом ему стало присуждение аж четырех «Ник», включая ту, что за лучшую режиссуру, фильму «Конец прекрасной эпохи» Станислава Говорухина, удивительно ловко трансформировавшего антиконформистское произведение Довлатова в его противоположность. Кажется, что за картины Говорухина и Миндадзе ратовали тогда разные люди, но я убежден: люди одни и те же. Из той самой прекрасной эпохи, которая не только не кончилась, но успешно продолжается, вызывая повышенный социальный запрос на конформизм.
В этом году ситуация еще сложнее: лидерами по числу номинаций, вошедшими в шорт-лист для голосования, стали две в высшей степени достойные ленты — «Аритмия» Бориса Хлебникова и «Нелюбовь» Андрея Звягинцева. Казалось бы, надо только радоваться успешности и многообразию российского кино, но у нас не бывает добра без худа. Уже почти целый год, со времени последнего «Кинотавра», продолжается война нетерпимых к иному мнению поборников того и другого фильма. Борьба эта разрушительна и непродуктивна: недостаточно превознести до небес одну из двух картин, необходимо закопать и уничтожить другую.
Обе картины ставят неутешительный диагноз современному российскому обществу, но в первом случае зрителям предлагают глотнуть валерьянки (цитирую критика Юрия Богомолова), во втором — режут скальпелем. И понятно, что предпочтут академики — в основном не очень молодые, изрядно уставшие от жизни люди. Точно так же, раз уж предоставлен такой выбор, они предпочтут — уже предпочли — из двух модельных красавиц Ирину Горбачеву («Аритмия») Марьяне Спивак («Нелюбовь»). Последняя даже не удостоилась включения в число номинанток, хотя роль у нее экстра-класса. Как иначе, ведь Горбачева сыграла «свою в доску», преданную, несмотря ни на что, спутницу прекрасного доктора, который, ну что делать, закладывает за воротник. А Спивак — отвратную эгоистку, затравившую мужа, погубившую сына, а в финале еще и скомпрометировавшую олимпийский костюм с надписью Russia.
Неслучайно также хотя и были номинированы, но в итоге оказались за пределами наградного списка такие радикальные ленты, как «Теснота» Кантемира Балагова, «ВМаяковский» Александра Шейна, «Хармс» Ивана Болотникова и такой действительно злободневный, поразительный кинодокумент, как «Родные» Виталия Манского. На сцене не было ни Александра Сокурова, ни Андрея Звягинцева — реальных художественных авторитетов, способных публично говорить неприятную правду. Не было и Алексея Серебрякова, который не попал в шорт-лист, хотя и великолепно сыграл в фильме Александра Ханта «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов». Сюжет церемонии наверняка повернулся бы иначе, будь «Ника» в категории «Честь и достоинство» присуждена Кириллу Серебренникову, но ею предпочли отметить ветерана Владимира Этуша. Выплеснув в прошлом году прямо на призовой церемонии гражданские эмоции, «Ника» на сей раз продемонстрировала усталость и конформизм во всем их диапазоне.
Сформировавшись с самого начала как клуб порядочных людей, «Ника» блюдет свою этическую репутацию. Однако консерватизм и гражданская пассивность явно оформились в наступательную тенденцию, которая к тому же отвечает запросу на изоляцию от внешнего мира. Мне странно, что некоторые прогрессивно мыслящие академики признаются, что руководствовались при оценке «Аритмии» и «Нелюбви» критериями «внутренними» — душевными, эмоциональными, не совпадающими с теми, что правят на международных кинофестивалях, где Россию представляют «на экспорт».
Обратите внимание: почти все отечественные режиссеры, получившие зарубежное признание, встречались с упреками в России. И ранний Михалков, и Кончаловский, и Лунгин, и даже Тарковский, и Сокуров с его «Русским ковчегом». И что? Их лучшие фильмы остались достоянием мира, а разговоры об искусственном «экспорте» никто не вспоминает.
Мировое киносообщество признало Звягинцева выдающимся режиссером современности и уже отвело ему законное место в современной истории кино. Чувство гордости и понимание справедливости этого совершенно не мешают мне любить «Аритмию» и другие работы Хлебникова, способствовать тому, чтобы за рубежом лучше узнали и поняли этого замечательного автора. Российское кино — слишком большое поле, чтобы засадить его растениями только одного вида.