Два монастыря, стоящие «стенка к стенке», и повлияли на развитие иконописи во Мстёре
Фото: Евгений Гурко, Коммерсантъ
Исполнилось 95 лет с основания артели иконописцев Мстёры — после революции мастера пытались перенести свое искусство на тарелки, матрешки и шкатулки. Получилось. Но сейчас в цене снова иконы
Фото: Коммерсантъ / Евгений Гурко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Гурко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Гурко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Гурко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Гурко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Гурко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Гурко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Гурко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Гурко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Гурко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Гурко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Гурко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Гурко / купить фото
«Напишут икону и пьют»
В поселке живет всего четыре тысячи человек. И все кажется, что все работоспособные — художники
Фото: Евгений Гурко, Коммерсантъ
Первое письменное упоминание о Мстёре относится к 1628 году. Тогда вокруг двух местных монастырей образовалась слободка бобылей — безземельных крестьян. С плодородной землей в этих краях всегда было худо, поэтому крестьяне и начали заниматься промыслами, в первую очередь иконописным. Монастыри же рядом! Паломники! Ярмарки! К середине XIX века больше половины жителей слободы занимались изготовлением икон различных видов: чеканных, цветных, красных, подризных, подфалежных, подстаринных... «Это одно из самых бойких мест края,— отмечал в путевых записках русский экономист Безобразов, посетивший слободу в 1861 году.— Мстёра только носит официальное звание села, а по фабричной деятельности (разные домашние производства, преимущественно иконопись) и торговле, по всему быту жителей, вовсе не занимающихся земледелием, кроме огородничества,— это настоящий город».
В основном здесь продавали недорогие, «расхожие» иконы, довольно низкого качества. Появился во Мстёре и особый тип иконописцев — «старинщики». Они изготавливали имитации и подделки под старину, а также занимались реставрацией, могли «старую, скоробленную, вовсе поврежденную временем икону так прекрасно починить, что она становится неузнаваемой».
Грачев смеется: «Я и сейчас знаю таких специалистов. Вон как-то привезли старинную икону, просили двух наших аккуратно ее восстановить. А те просто стесали верхний слой и заново все написали на оструганной доске. Вот и вся реставрация. Заказчик даже не понял ничего». Мстёрские всегда были себе на уме — выдать новую работу за старинную здесь могли не только в XIX веке. Целые представления устраивают: недавно какому-то бизнесмену шепнули, что у помершей бабки в сарае под бревнами спрятана очень дорогая икона, надо только сарай разобрать. Как же счастлив был клиент выкупить у внука почившей бабульки «древнее» произведение искусства, добытое таким трудом! И невдомек было москвичу, что «старинщики» не первый раз закладки в этом сарае делают.
И все же наряду с ушлыми «дешевыми» богомазами в поселке всегда были и художники высшего уровня, «стильные».
Местные иконописцы считались одними из лучших реставраторов в России. Правда, хитрить они тоже умели
Фото: Евгений Гурко, Коммерсантъ
Эти на своих картинах не прятали персонажам «руки в варежки, а ноги в траву», выписывали тщательно и руки, и ноги — хватало мастерства. Правда, даже в иконописи отличались так называемой себякинской манерой, то есть писали от себя, по своему вкусу. Мстёрская живопись многопланова: передний план, дальний, небо с облаками, лес вдали. Обязательны еле уловимые цветовые переходы — валёры, тонкая, мелкодробная роспись. И удивительное сочетание двух контрастных строев: тон теплый, охристо-желтый, и холодный, голубовато-серебристый. «Такая икона будто дымом писана,— объясняет Грачев.— Она играет вся. Понимаете? Мстёра — это цвет... В общем, мы все, наверное, свою малую Родину всегда изображаем».
Андрей, член Союза художников России, относится к стильным мастерам. Его работы стоят дорого, а коллекционеры стоят в очереди — некоторые годами ждут икону от Грачева. Андрей не скрывает, что главный его заказчик — певец Григорий Лепс: «Благодаря ему я этот дом для своей семьи построил». А Лепс не скрывает, что считает Грачева «одним из последних мастеров» иконописи. «Есть еще пара людей,— говорит художник,— но они пишут одну икону, а потом месяц на эти деньги пьют. Так они живут». Они всегда так жили, чего уж. Но именно стильные мастера, пьющие и трезвенники, прославили Мстёру как центр русской иконописи.
А после Октябрьской революции — деваться некуда! — объединились они все в артель «Пролетарское искусство» и стали украшать уже не религиозными, а сказочными сюжетами домашнюю утварь, шкатулки и игрушки. «Много веков была известна Мстёра своими богомазами,— писал наш журнал "Огонек" в 1954 году.— Это здесь, в темных подвалах спекулянта Ханихина и других дельцов, от зари до поздней ночи писались унылые "портреты" святых... Работа здесь была тяжелая и неинтересная. Один мастер писал только одежду святых — "доличник", другой выводил лики — это "личник". Случалось, рассказывают старики, устанет иконописец, зазевается и поставит готовую икону вверх ногами. Увидит это хозяин и велит самого того человека за непочтительное отношение к богу минут пять подержать вниз головой. Потому злы были мстёрские мастера на бога. Иногда нарочно под золотым нимбом тонкой беличьей кисточкой рисовали черных рогатых чертей».
Иконники быстро научились писать лики новых святых: Ленина, Сталина, Ворошилова. Но в основном, конечно, песенным и сказочным фольклором занимались. Лаковая миниатюра Мстёры, Палеха, Холуя, Федоскино стала визитной карточкой советского искусства. «И все же, если мы говорим об иконе, то Мстёра тут выше всех стоит,— уверен Грачев.— Выше!»
«Не умеешь рисовать — уезжай»
«Стильный» художник Андрей Грачев с дочерью Марфой
Фото: Евгений Гурко, Коммерсантъ
Золотое время для Мстёры и ее лаковой миниатюры наступило в конце 1980-х. «Как начал Советский Союз разваливаться — так у нас и поперло,— вспоминает владелец художественной мастерской "Русское искусство Мстёры", Сергей Сухов.— Прямо в поселок приезжали бизнесмены, туристы и коллекционеры, закупщики с Арбата, Измайлово — иностранцы ж тогда всё подряд мели! Вечером по поселку идешь — тишина. Никого нет, все по домам сидят, пишут. И дети, и бабки, и трактористы — все художниками стали. Нигде ж зарплаты не платили». Бухгалтер мастерской, Марина Буданова, мечтательно улыбается: «Шесть брошечек, помню, нарисуешь — вот тебе кожаные сапоги. А ларчик маленький — это целая аудиосистема».
Сергей Сухов тогда возглавлял уже не артель, а фабрику «Пролетарское искусство» и был в контрах с мультяшниками — так называли непрофессиональных художников. «Ой, они такие мультики малевали! Тогда особым спросом пользовались сюжеты со снегурочками, березками, елочками, русскими тройками. Но смотришь и понять не можешь: то ли лошади у них нарисованы, то ли собаки. Но ничего, даже эти мульты грузовиками в Москву увозили».
Жители гадали: на кой интуристам расписные шкатулки и ларцы в таких количествах? Кто-то пустил слух, что в них хранят прах умерших людей. «Может, Кощеев или Спящих красавиц тогда рисовать?» — предложил кто-то, но Кощеи не пошли. Все так же дружно рисовали тройки и елочки. За работу посредники чаще расплачивались не деньгами, а тушенкой, джинсами, унитазами, стройматериалами. В магазинах ничего не было, поэтому художники и сами просили привозить им дефицит. Целый район в поселке — Поле Чудес — тогда застроили разбогатевшие мастера. Теперь эти огромные, часто недостроенные здания владельцы не могут продать. «Тут все дома за шкатулки построены,— объясняет Сухов.— Но когда люди строились, они не знали, что придет время и пенсий не будет хватать на обогрев этих замков».
В частной мастерской Сухова — фабрику он оставил в 2011 году — сейчас около 30 мастеров, включая его собственного сына и дочь. Лаковая миниатюра никого почти уже не интересует, заказчики, россияне, чаще требуют иконы. Поэтому мстёрским мастерам пришлось вернуться к истокам. В каждой комнате бывшего купеческого особняка — липовые доски, которые покрывают левкасом — специальным грунтом из мела, смешанного с животным или рыбьим клеем с добавлением льняного масла, расписывают темперными красками, покрывают сусальным золотом... «А здесь больше нечем жить,— вздыхает художник Елена Денисова, которая дольше всех задерживается на работе.— Мы не бедствуем, но мы и пашем. Во Мстёре ведь как? Не умеешь рисовать — уезжай». Елена работает с 18 лет и мечтает о «еще одной паре рук», потому что «как кисточку положила — так денег и нет». А надо дочку учить, надо ремонт делать. «Брат у меня художник, племянница — тоже. А дочка говорит: ну что у тебя за судьба, мам, всю жизнь за столом, скрюченная? Но я другой жизни и не знаю. Если день прошел, а я ничего не нарисовала, то даже как-то не по себе».
«Ох как мы гудели!»
Иконописные традиции, во многом утерянные, сейчас только возрождаются
Фото: Евгений Гурко, Коммерсантъ
Артель, преобразованная в фабрику «Пролетарское искусство» тоже расцвела в годы перестройки. Тогда казалось, вся Мстёра превращается в рай. В самом центре поселка было построено огромное бетонное здание, почти дворец, на 800 художников: мастерские, спортзал, бильярдная, душевые, столовые, концертный зал. «Ох как мы гудели!» — вспоминает художница Ирина Брюханова.— Дни рождения отмечали, все праздники. Молодые, красивые, богатые. Казалось, весь мир у наших ног». Но мода на шкатулки прошла быстро: то ли мультяшники перекормили иностранных покупателей, то ли в принципе интерес ко всему русскому поутих. Художники разбежались по частным мастерским, огромное здание закрыли: денег на его содержание нет, а фабрику переименовали в производственный кооператив "Центр традиционной Мстёрской миниатюры". В центре осталось 26 художников, Ирина Борисовна — директор. Все последние годы она борется за сохранение промысла: писала Владимиру Путину, была на приеме у министра промышленности и торговли, воюет с контрафактом и каждому высокопоставленному гостю доказывает: надо поддерживать Мстёру на государственном уровне. «Народные промыслы — когда лапти плетут или там деревянные ложки вырезают — сохранить и поддерживать нетрудно,— говорит она.— Но лаковая миниатюра — это искусство! Высокое искусство! Если его потеряем, если учитель перестанет воспитывать учеников — все!».
Пока, к счастью, в мстёрском филиале «Высшей школы народных искусств» аудитории не пустуют. Саше Кузнецову сюда поступить посоветовал папа-иконописец. Варя Пуртова, Ваня Шибаев — из семьи священников, 21-летняя Вика Малышева — уже матушка, замужем за дьяконом. Директор Полина Гусева, правда, переживает, что ее выпускники уходят в частные мастерские: «Мы так много вкладываем в них! А в артелях их потом затачивают на быструю икону, на массовку. Поэтому мы хотим свои мастерские открыть, чтобы этот фонд уникальных специалистов остался под руководством наших великих учителей. Чтобы не потеряла Мстёра стильных мастеров». Значит, опять господдержка нужна.
А с преемственностью тут все в порядке. Кажется, что каждый взрослый житель четырехтысячной Мстёры так или иначе связан со знаменитым народным искусством. Хочешь сфотографировать гражданина, который куда-то несет живого петуха, заговоришь с ним — а он художник. Попросишь в магазине воду без газа, а продавщица вздохнет: «Иконами не интересуетесь?». Даже уборщица в госучреждении охотно протянет тебе телефон с фотографиями: «Вот, моей дочери работы, по сходной цене».
Отец и сын Суховы: «Невоцерковленных у нас в мастерской нет»
Фото: Евгений Гурко, Коммерсантъ
«Наш папа делал ларцы из папье-маше, один мой брат их расписывал, другой брат лачил, полировал,— вспоминает коренная жительница Мстёры Татьяна Лебедева.— Я мечтала поскорее вырасти и тоже выучиться на художника». Сейчас Татьяна выучилась, трудится в маленькой частной мастерской «Мстёра-Арт», которая принадлежит супругам Колесниковым. Семейные мастерские были во Мстёре и в XVII веке, никуда они не исчезли и сейчас. Обычно организовывают их предприимчивые художники, способные находить клиентов по всей России. «Что закажут, то и пишем,— перечисляет Светлана Колесникова.— Богородицы, Спаситель, венчальные пары, мерные иконы, храмовые, именные... Я раньше сама писала, но сейчас все больше с мужем в командировках: увезти, привезти. А девочки вот работают».
Девочки сидят за столами в маленькой комнате с большими окнами, здесь же бегает чей-то ребенок, спит кошка Ася, работает телевизор, кипит чайник. Девочки обсуждают новости, сериалы, не без гордости делятся секретами мастерства: «Чтобы Мстёру писать — надо во Мстёре родиться». Но что такое Мстёра, даже сами они не могут точно сказать. Наверное, это и дешевые богомазы, и стильные. И личники, и доличники. И быстрая икона, мещанский недорогой заказ, и произведение, которому не жаль посвятить несколько лет жизни... Мстёра — это точно что-то русское — Андрей, Марфа, Александр, Варвара, Иван. И, наверное, все же христианское. «Верю, как могу»,— тихо говорит популярный Грачев. «Я молюсь перед работой»,— признается пожилой малоизвестный художник Владимир Гусев. «Невоцерковленных у нас в мастерской нет»,— отчитывается Сухов. «Наши ученики — люди православные»,— гордится директор Гусева. А экскурсовод Лебедева цитирует в пустом музее стихи местного поэта о своих земляках:
И народ мастеровой
Потихоньку, понемногу
Тонкой кистью иль иглой
Помогал усердно Богу.
Вот это точно. Они все, похоже, искренне верят, что помогают Богу. По сходной цене.