Турбьорн Ягланд раздал советы Европе

Главная «история успеха» в отношениях между Европейским судом по правам человека (ЕСПЧ) и Россией — это улучшение условий пребывания заключенных в российских тюрьмах. Об этом заявил “Ъ” генсек Совета Европы (СЕ) Турбьорн Ягланд. 18 сентября он покидает пост, который занимал десять лет. Вчера господин Ягланд выступил в штаб-квартире ЕСПЧ с прощальной речью, значительная часть которой была посвящена России. С подробностями из Страсбурга — корреспондент “Ъ” Павел Тарасенко.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Работа на удержание

В своей прощальной речи Турбьорн Ягланд много говорил о России. В частности, он вспомнил, что вступив в должность в 2009 году, он сначала отправился в Брюссель, чтобы обсудить хромавшее тогда взаимодействие между Советом Европы (объединяет 47 стран региона) и Евросоюзом (28 членов). А вскоре полетел в Москву, из-за чего был вынужден встретить Рождество в отеле рядом с аэропортом Франкфурта. Целью поездки было убедить Москву ратифицировать протокол 14 к Европейской конвенции по правам человека — он был призван повысить эффективность работы неповоротливого тогда Страсбургского суда, не справлявшегося с потоком заявлений. Через несколько недель после того визита РФ подписала документ. Второй раз, как напомнил господин Ягланд, он полетел в Москву через год, чтобы договориться об открытии там программного офиса СЕ.

«Протокол 14 носил во многом технический характер и был направлен на то, чтобы существенно ускорить работу суда,— заявил “Ъ” судья ЕСПЧ от России Дмитрий Дедов.— Это сделать удалось. А вот в последний период своего срока генсек тратил очень много сил на то, чтобы России вернули право голоса в ПАСЕ. Он много раз был в Москве, вел переговоры на всех уровнях. И они завершились успехом». Общаясь с журналистами после своего выступления, Турбьорн Ягланд пояснил, что если бы России не вернули право голоса и она бы вышла из Совета Европы (а значит, и из ЕСПЧ), на карте возникла бы «огромная черная дыра» и «новая разделительная линия»: россияне остались бы вне европейской системы защиты прав человека. Но этого не случилось — 25 июня ПАСЕ восстановила все полномочия российской делегации, которые были заморожены в 2014 году в связи с крымским референдумом. В прощальной речи Турбьорн Ягланд особо отметил это решение ПАСЕ, заявив: «Это важно не только для того, чтобы наша европейская семья и дальше была единой, но и для того, чтобы практика работы Ассамблеи была согласована с положениями устава... В Совете Европы не должно быть членов, которые частично находятся в организации, а частично — вне ее». При этом генсек сообщил, что власти РФ сейчас завершают процедуру выплаты долга Совету Европы, накопившегося за два года бойкота.

Между тем в разговоре с “Ъ” главным своим (и в целом Совета Европы) достижением, касающимся России, Турбьорн Ягланд назвал не возвращение Москве прав в ПАСЕ, а улучшение условий содержания в российских тюрьмах, которое произошло в результате многочисленных обращений заключенных в ЕСПЧ.

«Снизилось число заключенных, и их теперь держат не в тюрьмах сталинской эпохи, а в современных и модернизированных учреждениях»,— уверен он. Дмитрий Дедов рассказал “Ъ”: «Эту проблему суд зафиксировал еще в 2002 году в деле Калашникова. Потом в течение десяти лет суд наблюдал, как развиваются события. За это время тюремное население в России уменьшалось — тогда оно составляло 1 млн 300 тыс. человек, а сейчас — около 500 тыс. Но несмотря на это, ситуация в СИЗО не менялась к лучшему. Принимая во внимание, что принятых мер было недостаточно, в 2012 году было принято пилотное постановление по делу "Ананьев против России" для обозначения структурной проблемы, требующей серьезного подхода и решения. Были даны рекомендации по поводу того, на что надо обратить внимание для улучшения условий содержания заключенных, а также условий принятия решения об аресте». По словам судьи Дедова, теперь стоят «другие проблемы, например, связанные с тем, что в камерах установлены видеокамеры и тем самым нарушается статья 8 Конвенции — о праве на личную жизнь».

От домашнего насилия до протестов

В целом же с Россией ЕСПЧ вынужден взаимодействовать едва ли не теснее, чем с другими странами. В 2018 году 87% приоритетных жалоб поступили из пяти стран: половина из них из России (43%), далее шли Румыния (21%), Венгрия (10%), Турция (9%) и Украина (4%). В том же году РФ была лидером по числу признанных ЕСПЧ нарушений прав человека: было завершено рассмотрение 248 жалоб, из них 238 были удовлетворены. По большей части речь шла о нарушении запретов на пытки и незаконные задержания, а также несоблюдении права на справедливый суд. РФ занимает первое место и по количеству неисполненных решений ЕСПЧ.

В этом году ЕСПЧ уже вынес решения по ряду громких дел.

Так, в июле суд впервые обязал Москву выплатить компенсацию по делу о домашнем насилии, указав на отсутствие в РФ законодательства, гарантирующего пострадавшим защиту (см. “Ъ” от 10 июля). А в августе ЕСПЧ установил нарушение статьи 3 Конвенции по правам человека (запрещение пыток) в связи с условиями содержания под стражей юриста фонда Hermitage Capital Сергея Магнитского и отсутствием эффективного расследования обстоятельств его смерти (см. “Ъ” от 28 августа).

Сейчас немало внимания приковано к межгосударственному делу «Украина против России» — о нарушениях прав человека в Крыму с 27 февраля 2014 года (украинская сторона считает, что с этой даты РФ де-факто контролировала полуостров). Выступая 11 сентября на заседании Большой палаты ЕСПЧ, замминистра юстиции РФ Михаил Гальперин называл претензии Киева политически мотивированными и отмечал: контроль над Крымом начался только 18 марта. Родившийся на Украине судья Дедов взял по этому делу самоотвод и не стал комментировать “Ъ” по существу перспективы дела. Но отметил: «С обеих сторон на слушаниях выступали британские адвокаты. Так что на вопрос, кто выигрывает, могу точно сказать — британская юридическая система. Это происходит по двум причинам: высочайшие требования к независимости судей и к качеству работы специальных юристов — барристеров — в суде. А нам остается только делать выводы».

Значительный пласт работы ЕСПЧ связан с жалобами со стороны россиян, задержанных и арестованных в ходе акций протеста.

Ранее Турбьорн Ягланд выражал беспокойство в связи с летними манифестациями в Москве и даже обсуждал эту тему с главой ЦИК РФ Эллой Памфиловой. «ЕСПЧ реагировал на протесты на Болотной, были и другие дела. Власть прекрасно знает, как она должна действовать с точки зрения европейских стандартов»,— отметил в связи с этим судья Дедов. Глава юридической службы «Апология протеста» Алексей Глухов рассказал “Ъ”: «В Страсбурге сейчас точно есть 1,5 тыс. таких дел от российских граждан. Но это малая доля от общего количества случаев в нашей стране». Он пояснил, что теоретически ежегодно с обращениями в ЕСПЧ, связанными с арестами на протестах и митингах, могло бы обращаться примерно по 3,5 тыс. человек. «Но многие — мы с этим сталкиваемся — просто не хотят писать в ЕСПЧ. Некоторые не обжалуют решения судов, то есть не исчерпали национальные средства защиты. Есть и те, кто просто не знал, что можно писать в Страсбург»,— рассказал собеседник “Ъ”. И добавил: «Если удалось бы довести количество жалоб с 1,5 тыс. до хотя бы 3 тыс., то это было бы ощутимо».

Европа без серых зон

Говоря о настоящем и будущем ЕСПЧ, Турбьорн Ягланд вчера назвал ключевой проблемой существование «серых зон» — таких как Донбасс, жители которого не могут эффективно отстаивать свои права. «Мониторинговые структуры Совета Европы и другие организации не имеют доступа к территориям, на которых развиваются конфликты. И эта проблема растет. Сейчас уже 17% дел, рассматриваемых в ЕСПЧ, касаются зон нерешенных конфликтов». Генсек особо отметил, что все стороны конфликта на востоке Украины должны соблюдать Европейскую конвенцию по правам человека. Сейчас, как следовало из его речи, уважение к документу проявляют далеко не все.

Продолжая перечислять проблемы, Турбьорн Ягланд отметил попытки по-своему трактовать, что такое Совет Европы и в чем его мандат.

По словам генсека, некоторые члены СЕ надеются, что он и его структуры «будут удовлетворять их желания», а не руководствоваться объективными соображениями. «Суд — это не политическая комиссия, а независимый институт, основанный на законе и собственных процедурах»,— повторил генсек Ягланд. Российские власти с этим тезисом поспорить бы не смогли: ранее они не раз обвиняли занимающих иную позицию коллег по СЕ в политизированности подходов.

Выступая перед судьями, Турбьорн Ягланд несколько раз произносил имя французского писателя Виктора Гюго. Вначале он вспомнил историю героя «Отверженных» Жана Вальжана, «чья жизнь после освобождения показала: у каждого человека есть возможность стать хорошим или плохим, это зависит от обстоятельств». А в конце своей речи генсек рассказал историю, произошедшую в некой неназванной стране: полицейские пришли с обыском к «мужчине ближневосточной внешности», который на одной из демонстраций держал в руке нечто, похожее на оружие. На стене в квартире они увидели портрет бородатого мужчины и спросили, не лидер ли это его террористической ячейки. На что мужчина ответил: в руках он держал огурец, а на портрете изображен его кумир Виктор Гюго. Под смех аудитории Турбьорн Ягланд зачитал мораль: «Во времена, когда экстремизм и всеобщая истерия могут возникать и распространяться стремительно, важно, чтобы в европейском доме было что-то, оказывающее успокаивающее воздействие». Таким успокоительным, резюмировал генсек, и остается ЕСПЧ.