Предсказания не услышали. Но они — сбылись…
Нынешняя пандемия была спрогнозирована десять лет назад
Трудно поверить, но это факт: нынешний пандемический кризис был детально описан еще 10 лет назад — в мае 2010 года, когда миру были представлены «Сценарии будущего технологий и международного развития», подготовленные Фондом Рокфеллера.
Доклад, опубликованный 10 лет назад, оказался на редкость провидческим
Фото: The Rockefeller Foundation
Доклад, опубликованный 10 лет назад, оказался на редкость провидческим
Фото: The Rockefeller Foundation
Из четырех описанных 10 лет назад сценариев максимальное совпадение с тем, что мы наблюдаем сегодня, имеют два.
Оба находятся в зоне «слабой адаптивности», но первый («Ограничения») составлен с учетом повышенной межстрановой интеграции, тогда как второй («Хакерская атака») исходит из того, что этот фактор занижен. Хотя авторы доклада ошибаются в мелких деталях, основная канва происходящих теперь событий была предсказана ими поразительно точно в главе «Ограничения», которую мы подробно цитируем. Поскольку отмеченное в этой главе 10 лет назад пугающе уже сбылось, излагаем и дайджест «Хакерской атаки» — для понимания альтернативы…
Из главы «Ограничения» (Lock step)
В 2012 году разразилась пандемия, которую мир ожидал годами. В отличие от вируса H1N1 2009 года этот новый штамм гриппа, происходящий от диких гусей, стал чрезвычайно заразным и смертельным. Даже в самых подготовленных к пандемии странах вирус быстро распространился, затронув почти 20 процентов населения мира и убив 8 млн человек всего за семь месяцев…
Пандемия также оказала смертельное воздействие на экономику: международная мобильность людей и товаров сократилась почти до нуля, что привело к ослаблению таких отраслей, как туризм, и к разрыву глобальных цепочек поставок. Даже внутри стран обычно шумные магазины и офисные здания опустели и оставались таковыми месяцами — без сотрудников и клиентов.
Пандемия охватила планету, хотя непропорционально большое число людей погибло прежде всего в Африке, Юго-Восточной Азии и Центральной Америке, где вирус распространялся подобно лесному пожару из-за отсутствия официальных протоколов сдерживания.
Но даже в развитых странах остановить распространение вируса стало проблемой. Первоначальная политика Соединенных Штатов, направленная на то, чтобы сначала просто рекомендовать гражданам не летать, оказалась смертельно опасной, поскольку они не следовали рекомендации и ускорили распространение вируса не только в США, но и за их пределами.
Тем не менее нашлись страны, где дела обстояли намного лучше. Речь прежде всего о Китае. Быстрое и жесткое введение строгого карантина для всех граждан, осуществленное китайским правительством, а также почти мгновенное и герметичное закрытие границ спасло миллионы жизней, остановив распространение вируса намного быстрее и раньше, чем в других странах, а после способствовало более быстрому восстановлению страны после пандемии.
Правительство Китая оказалось не единственным, кто пошел на крайние меры для защиты своих граждан от риска заражения. Во время пандемии национальные лидеры во всем мире усилили свои властные полномочия, введя массу ограничений и новых правил — от обязательного ношения лицевых масок до проверки температуры тела на въездах в общественные места, такие, например, как вокзалы и супермаркеты.
Даже после того, как пандемия пошла на спад, такой авторитарный контроль и надзор за гражданами и их деятельностью не смягчился и даже усилился.
Поводом для повсеместного усиления контроля со стороны властей стала защита от грядущих бед и глобальных проблем — от вирусных пандемий и транснационального терроризма до экологических кризисов и растущей нищеты и неравенства.
Сначала такая модель более управляемого мира получила широкое признание и даже одобрение. Граждане охотно отдали часть своего суверенитета и право на неприкосновенность частной жизни ставшим более патерналистским государствам в обмен на большую безопасность и стабильность для себя. Более того, граждане оказались более терпимыми и даже нетерпеливыми по части усиления контроля и надзора, и у национальных лидеров появилось больше возможностей для наведения порядка теми методами и так, как они посчитали это нужным. В развитых странах усиленный надзор принял разные формы: например, биометрические идентификаторы для всех граждан и более жесткое регулирование ключевых отраслей, стабильность которых считалась жизненно важной для национальных интересов. Во многих развитых странах принудительное согласие и одобрение набора новых правил и соглашений медленно, но неуклонно восстанавливало как порядок, так и, что важнее, экономический рост.
Однако в развивающихся странах история оказалась куда более вариативной. Укрепление авторитета власти тут принимало разные формы в различных странах и зависело от возможностей и харизматичности их лидеров. В странах с сильными и вдумчивыми лидерами экономический статус граждан и качество жизни улучшились. В Индии, например, резко улучшилось качество воздуха после 2016 года, когда правительство запретило автомобили с высоким уровнем выбросов. В Гане проведение амбициозных правительственных программ по улучшению базовой инфраструктуры и обеспечению доступности чистой воды для всех жителей привело к резкому снижению заболеваний, вызванных некачественными питьевыми ресурсами. Но в странах, где руководство стремилось исключительно к увеличению собственной власти, а элиты оказались безответственными и использовали имеющиеся возможности и возросшую власть для реализации собственных интересов за счет остальной части граждан, ситуация ухудшилась, а то и вовсе завершилась трагедией.
Кроме перечисленного возникли и другие проблемы, в числе которых можно выделить резкое усиление национализма. Неудивительно, что на чемпионате мира 2018 года, например, зрителям пришлось надеть пуленепробиваемые жилеты с эмблемами их национальных флагов. Строгая система регулирования технологий, по сути, тормозила инновации, с одной стороны, сохраняя на должном уровне и без того высокие расходы, с другой — сдерживая внедрение новых изобретений. В результате возникла ситуация, когда развивающиеся страны стали получать от развитых только те технологии, которые были сочтены для них «лучшими». Тем временем страны с большим объемом ресурсов и более широкими возможностями начали внедрять инновации внутри своих стран, чтобы самостоятельно устранить имеющиеся пробелы.
Между тем в развитых странах усиление контроля и надзора со стороны властей привело к торможению в сфере предпринимательской деятельности. Отчасти потому, что правительства стали вмешиваться в разработки и рекомендовать ученым и бизнесу направления исследований, которые требуется осуществлять. При этом главными критериями отбора стали или приносящие прибыль (например, разработка нужного рынку продукта) или так называемые верные ставки (например, фундаментальные исследования). Более рискованные или инновационные исследования оказались в незавидном положении и были в основном остановлены. При этом сами исследования велись или за счет государств, там, где бюджеты это позволяли, или на средства мировых корпораций, что давало возможность добиваться значительных успехов, но все плоды труда — интеллектуальная собственность, полученная в итоге,— оказывались под строгой национальной или корпоративной защитой.
Россия и Индия ввели крайне жесткие внутренние стандарты для контроля и сертификации продуктов, связанных с шифрованием, и их поставщиков — категория, которая на самом деле означала все IT-инновации. США и ЕС, в свою очередь, нанесли ответный удар, введя свои национальные стандарты, нарушив развитие и распространение технологий во всем мире.
В развивающихся странах действовать во имя собственных национальных интересов часто стало означать поиск практических альянсов, которые соответствовали бы таковым интересам,— будь то получение доступа к нужным ресурсам или объединение для достижения экономического роста. В Южной Америке и Африке региональные и субрегиональные альянсы стали более структурированными. Кения удвоила объем торговли с южной и восточной Африкой, поскольку с тамошними государствами были заключены соглашения о партнерстве. Инвестиции Китая в Африку еще больше выросли: были достигнуты договоренности с местными властями, которым показалось выгодным получить новые рабочие места и инфраструктуру в обмен на доступ к основным минеральным ресурсам или экспорту продуктов питания. Межгосударственные связи свелись преимущественно к взаимодействию в сфере безопасности. <...>
К 2025 году люди, похоже, устали от столь мощного контроля сверху и от того, что позволили лидерам и властям делать за них выбор. Везде, где национальные интересы столкнулись с интересами отдельных граждан, стали возникать конфликты. Поначалу единичный отпор давлению сверху становился все более организованным и скоординированным, поскольку недовольная молодежь и люди, которые видели, как их социальный статус и возможности ускользали от них (это относилось в большей мере к развивающимся странам), сами провоцировали гражданские беспорядки. В 2026 году протестующие в Нигерии свергли правительство, будучи сыты по горло укоренившимися во власти кумовством и коррупцией. Даже те, кому нравилась большая стабильность и предсказуемость этого мира, стали чувствовать себя неловко и стесненно из-за множества ограничений, жестких правил и строгости национальных норм. Чувствовалось, что рано или поздно что-то неизбежно нарушит порядок, который так усердно устанавливали правительства большинства стран мира…
Из главы «Хакерская атака»
В 2015 году США перераспределили большую часть своих расходов с обороны на внутренние проблемы и вывели войска из Афганистана, где талибы вновь захватили власть. В Европе, Азии, Южной Америке и Африке все больше и больше государств теряли контроль над своими финансами, одновременно с возможностью помогать своим гражданам и поддерживать стабильность и порядок. Нехватка ресурсов и торговые споры, наряду с серьезными экономическими и климатическими проблемами, привели к разрыву многих союзов и партнерств. Они разожгли прокси-войны (война, спровоцированная крупной державой, которая сама в ней не участвует.— «О») в богатых ресурсами странах. Страны подняли торговые барьеры для защиты внутреннего производителя и перед лицом глобальной нехватки продовольствия и ресурсов, чтобы сократить экспорт сельскохозяйственной продукции и других товаров.
К 2016 году стало очевидно, что глобализация и взаимосвязанность между странами даже ослабли по сравнению со временами падения Берлинской стены.
С ослаблением силы государств, быстрым разрушением порядка и уничтожением привычных систем безопасности сильно возросли насилие и преступность. Страны с этническим, религиозным или классовым делением оказались в большей степени подвержены этим проблемам: сепаратисты наксалиты активизировали партизанскую войну в Восточной Индии, усилилось кровопролитие в палестино-израильском конфликте и обострилась борьба за ресурсы в Африке по этническому или племенному признаку. Между тем военные и полицейские силы, работая на пределе, мало что могли сделать, чтобы остановить рост и усиление растущих преступных и террористических сообществ. Банды, опирающиеся на технологии и сетевые криминальные структуры, использовали как слабость государств, так и отчаяние людей. С большей легкостью эти «глобальные партизаны» распространяли незаконные товары по нелегальным каналам из бедных стран-производителей на рынки развитых государств. Используя списанные самолеты, они пересекали Атлантику, из Южной Америки в Африку, перевозя кокаин, оружие и оперативников. Деньги на наркотики и оружие стали обычным инструментом вербовки отчаянно бедных.
Преступные сети также стали высококвалифицированными специалистами по подделке лицензированных товаров посредством реверс-инжиниринга. Многие из этих подделок были низкого качества или просто опасны. В условиях слабых систем здравоохранения, коррупции и невнимания к стандартам либо внутри стран, либо всемирных организаций, таких как Всемирная организация здравоохранения, зараженные вакцины попали в системы общественного здравоохранения ряда африканских стран. В 2021 году 600 детей в Кот-д’Ивуаре скончались от поддельной вакцины против гепатита В, но эта новость померкла на фоне более позднего скандала вокруг массовых смертей от поддельного противомалярийного препарата. Все это сильно подорвало веру людей в вакцины: не только в Африке, но и в других странах многие родители стали избегать вакцинации своих детей, и показатели младенческой и детской смертности выросли до уровня, не виданного с 1970-х годов.
Технологические хакеры также усилили свое присутствие. Расцвело интернет-мошенничество, а различного рода финансовые «пирамиды» заполонили почтовые ящики людей. Между тем более продвинутые хакеры пытались взломать корпорации, государственные системы и банки, используя инструменты фишинга, краж баз данных, в чем и преуспели, приведя к многомиллиардным потерям. Некоторые транснациональные корпорации, все еще процветающие, внедрили сильные комплексные защитные меры. Количество патентных заявок взлетело до небес, и возникло нешуточное соперничество на этом рынке, поскольку компании боролись, чтобы контролировать даже самые крошечные инновации. Меры безопасности и проверки были ужесточены.
Этот «Дикий Запад» в сфере патентов оказал глубокое влияние на инновации. Угроза взлома, краж и подделок снизила стимулы для создания новых уникальных технологий. Плюс множество патентных ограничений затрудняло исследования как минимум. Что немедленно отразилось на рынке уникальных фармацевтических препаратов, чьи разработки и производство резко сократились, а производство дженериков увеличилось. Прорывные инновации все еще происходили в различных отраслях промышленности, но они были сосредоточены больше на технологиях, которые нельзя было легко воспроизвести или воссоздать. Если таковые появлялись, то их брали под усиленную охрану, вплоть до национального уровня. В 2022 году прорывная технология по производству биотоплива в Бразилии защищалась как национальное достояние и использовалась в качестве разменной монеты в торговле с другими странами.
Проверять подлинность чего-либо становилось все труднее. Героические усилия нескольких компаний и НПО по созданию протоколов подтверждения подлинности продукции оказались неэффективными, потому что даже они были подделаны.
Позитивный эффект революции в области мобильной и интернет-связи сдерживался их растущей уязвимостью по мере распространения мошенничества и вирусов, что не позволяло достичь надежности, необходимой для того, чтобы стать источником достоверной информации для кого-либо.
Интересно, что не все «взломы» были плохими. Генетически модифицированными культурами (ГМО) и биотехнологиями «Сделай сам» (DIY) стали заниматься на самом низовом уровне, что привело к важным открытиям. В 2017 году группа африканских ученых, вернувшихся на родину после работы в крупных западных транснациональных корпорациях, объявила о создании целого ряда генно-модифицированных продуктов с более высокой урожайностью.
Социальное неравенство выросло до невиданных масштабов. У очень богатых все еще находились финансовые средства, чтобы защитить себя. Повсеместно, от Нью-Йорка до Лагоса, появились закрытые сообщества, предоставляющие безопасные убежища, окруженные со всех сторон трущобами. В 2025 году стали чаще строить не дома, а крепости с высокими стенами и охраняемые вооруженным персоналом. Богатые также извлекли выгоду из нежесткой системы регулирования и начали экспериментировать с передовыми медицинскими методами лечения и косметологии.
Те, кто не смог позволить себе дорогу из трущоб в мир обеспеченных граждан, а таковых оказалось большинство, пытались выжить любыми средствами. Поскольку возможности сократились и глобальная мобильность оказалась на нуле (нигде в мире не нуждались в мигрантах, особенно бедных), уехавшие были вынуждены возвращаться. Люди все чаще укрывались в привычном мире — в семейных связях, религиозных убеждениях или даже национальной идентичности. Верить были готовы любому, кто гарантировал безопасность и выживание,— будь то военный, проповедник или мать. В некоторых местах сокращение возможностей центральной власти привело к возрождению феодализма. В других областях людям удалось создать более устойчивые сообщества, работающие как изолированные микроверсии ранее крупномасштабных систем. Ослабление национальных правительств также позволило формироваться и расти народным движениям, создавая лучи надежды на фоне мрачности. К 2030 году различие между «развитыми» и «развивающимися» нациями практически исчезло.