Дело Кирилла Серебренникова

22.06.2020, 11:17

«Сочувствую вам»

Последнее заседание по делу «Седьмой студии»: для Серебренникова запросили 6 лет, в последнем слове он прочел Бродского

В Мещанском суде Москвы 22 июня закончилось рассмотрение дела «Седьмой студии». Последнее заседание длилось почти 12 часов — с 11 утра и до 10 вечера. На нем участники процесса выступили в прениях и с репликами, а подсудимые — еще и с последним словом. Теперь остался только приговор — его судья Олеся Менделеева начнет оглашать в 11:00 26 июня. Прокурор Михаил Резниченко просил ее приговорить главного обвиняемого, режиссера Кирилла Серебренникова, к шести годам лишения свободы и штрафу в 800 тыс. руб.

51-е заседание по делу «Седьмой студии». Главное

Гособвинение попросило суд приговорить Серебренникова к 6 годам колонии и штрафу в 800 тыс. руб., Малобродского — к 5 годам и штрафу в 300 тыс. руб., Апфельбаум и Итина — к 4 годам и штрафам в 200 тыс. руб.
Подсудимые выступили в прениях и с последним словом. «Есть разные версии, почему вообще возникло "театральное дело",— от самых нелепых до сложных и конспирологических. Все когда-либо станет явным, когда-нибудь вскроются архивы спецслужб. И мы поймем, кто давал приказы, кто придумал это дело, кто его фабриковал, кто писал доносы. Сейчас это неважно — важно, что мы сделали "Платформу"»,— читал свою речь в прениях Серебренников. Первые буквы абзацев этой речи складывались во фразу «Ни о чем не жалею, сочувствую вам». Малобродский в прениях, помимо прочего, предложил судье представить, как все три года, что шло дело, чувствовала себя его мать, которая прошла войну и была признана жертвой Холокоста.
В последнем слове Серебренников прочитал стихотворение Иосифа Бродского «Конец прекрасной эпохи», где есть слова: «Что же пишут в газетах в разделе "Из зала суда"? Приговор приведен в исполненье». «Конец прекрасной эпохи» — это название последнего мероприятия на «Платформе». Это стихотворение должно было звучать в финале вечера, но Серебренников его отменил «из-за излишнего пафоса», напомнил в Facebook композитор Сергей Невский. Апфельбаум, Малобродский и Итин в последнем слове поблагодарили родных, близких и просто неравнодушных людей за поддержку. «Все эти годы меня не покидало ощущение сильной несправедливости. На следствии мне говорили: "Ну вы же все понимаете". Знаете, я ничего не понимаю. И не пойму, если не восторжествует справедливость»,— сказал Итин.
Приговор по делу «Седьмой студии» будет оглашен 26 июня в 11:00.

21:41. Судья объявила, что приговор будет зачитан ею 26 июня, в 11:00, то есть в эту пятницу. На этом заседание закончено.

21:40. Малобродский в последнем слове поблагодарил родных и близких, адвокатов и всех неравнодушных. Он говорит, что не хочет произносить шаблонных фраз. Говорит, что остается надеяться только на правосудие. «Мы честно бились за правду, и, надеюсь, не подвели вас»,— завершил свое последнее слово Малобродский обращением ко всем неравнодушным людям.

21:37. Итин в последнем слове сказал, что не признает себя виновным и просит оправдать. Он сказал, что эти три года были для него тяжелыми, что он лишился любимой работы, что просить суд о жалости и снисхождении — это глупо и бессмысленно. «Все эти годы меня не покидало ощущение сильной несправедливости. На следствии мне говорили: "Ну вы же все понимаете". Знаете, я ничего не понимаю. И не пойму, если не восторжествует справедливость»,— сказал Итин.

21:31. Далее с последним словом выступает Апфельбаум. Она говорит, что ей сложно выступать после стихов Бродского, но еще раз отмечает, что не признает себя виновной, просит оправдать, а также благодарит свою семью и всех тех, кто высказывал слова поддержки.

21:27. Судья смотрит на него с легкой улыбкой.

21:26. Выступает Серебренников с последним словом. Он говорит, что ему было странно, что один эксперт не нашел заключительного мероприятия «Платформы», а другая — «Конца прекрасной эпохи». Поэтому, говорит Серебренников, я зачитаю вам «Конец прекрасной эпохи». И начинает читать.

«Что же пишут в газетах в разделе "Из зала суда"?

Приговор приведен в исполненье».

Режиссер делает акцент на этих строках.

Последнее слово Кирилла Серебренникова в суде

21:24. Судья предоставляет подсудимым возможность выступить с последним словом.

21:23. После выступления Серебренникова судья дала возможность подсудимым выступить с репликами. Свои реплики с критикой выступления прокурора Резниченко произнесли адвокаты Поверинова, Лысенко и Карпинская, а также подсудимые Малобродский, Апфельбаум и Итин. У адвоката Харитонова и подсудимого Серебренникова реплик не было. На этом реплики были закончены.

20:45. “Ъ” публикует полный текст выступления Кирилла Серебренникова. Первые буквы абзацев текста складываются во фразу «Ни о чем не жалею, сочувствую вам».

Надо, вероятно, сказать, почему «Платформа» стала важным и значимым проектом не только в отечественном современном искусстве, но и в жизнях людей, которые его придумали, делали и посещали.

Идея «Платформы» — это, прежде всего, идея свободы художественного высказывания, идея многообразия видов жизни, утверждения сложности мира, его разнообразия, его молодости и обаяния в этом разнообразии. Это про надежду на изменения.

О чем я думал, когда предложил идею сложного многожанрового проекта новому президенту России, который провозгласил курс на «модернизацию» и «инновацию»?

Черт возьми, думал я,— ну, может, хоть сейчас у большого количества талантливых, ярких, непокорных молодых людей, которых я знаю лично и которые не находят себе места в рамках традиционных, еще советских институций, может, у молодых ребят, которые все чаще работают в Европе, получая там гранты, успех, признание — может, у них благодаря государственному финансированию, в конце концов, будет шанс реализоваться и на родине и не быть унизительно заключенными в гетто необязательного «эксперимента»? Так думал я.

Есть ли смысл в этих трех годах «Платформы», за которыми последовали три года арестов, ложных обвинений, судебных разбирательств? Этот вопрос все чаще задаешь себе сам.

Много ли это — 340 мероприятий, сделанных нами на «Платформе» за три года, большинство из которых — оригинальные, уникальные, сложные, с участием серьезного количества артистов, музыкантов, режиссеров, художников, танцоров, композиторов? Много. Очень много. Это вам скажет любой человек, хоть в чем-то разбирающийся в театре, музыке, современных технологиях, современном танце. И они — эти люди, специалисты, знатоки — приходили уже в суды и свидетельствовали о себе, о своей работе, о том, что они видели в «Цехе белого» на «Винзаводе» в 2011-2014 годах. Претензии Минкульта и прокуратуры, что за деньги субсидии мы сделали что-то не так, смехотворны. Может быть, они считают, что мы не 340 мероприятий должны были сделать, а 800. Ну раз из субсидии в 216 миллионов мы 128 «украли» — ну так хоть бы об этом сказали! Сколько мы ни спрашивали потерпевшее министерство, мы так и не услышали претензии к нам. Ни в целом к проекту, ни к какому-либо его событию. Это нелепое обвинение я полностью отвергаю.

Несомненно, именно сейчас стал понятен принцип, сформулированный предыдущим министром культуры, тем, который пришел на место открывавшего «Платформу» Александра Авдеева, принцип, по которому этот министр, сегодня уже бывший, решил взаимодействовать с современным искусством: «Эксперименты — за свой счет». Так он говорил во многих своих выступлениях. И сейчас ясно, что он говорил именно о «Платформе». И этот «свой счет» — как раз те три самых года арестов, преследований, клеветнических, абсурдных обвинений и судов.

Есть разные версии, почему вообще возникло «театральное дело»,— от самых нелепых до сложных и конспирологических. Все когда-либо станет явным, когда-нибудь вскроются архивы спецслужб. И мы поймем, кто давал приказы, кто придумал это дело, кто его фабриковал, кто писал доносы. Сейчас это неважно — важно, что мы сделали «Платформу» со всей ее многоукладностью, свободным перетеканием жанров, с необычностью, с яркостью и непривычностью, и она оказалась онтологически чужда всей системе культуры бюрократии, культуры лояльности. И теперь понятно, что это «пострадавшее» министерство — совершенно токсичная контора, которая в любой ситуации только предаст и подставит.

Жалею ли я, что я сделал «Платформу» именно такой — местом полной творческой свободы, местом, где себя смогли реализовать множество творческих людей? Нет. Жалею ли я, что бухгалтерия «Платформы», которая и является предметом всех этих судебных заседаний и расследований, была так ужасно организована? Конечно, жалею. Но, к сожалению, ни повлиять на это, ни изменить это тогда я не мог, я ничего в работе бухгалтерии не понимаю. Я занимался бесконечным выпуском и организацией мероприятий. Я не занимался финансами.

Абсолютно понятно, что «Платформа» — это не только бухгалтерия, а прежде всего то, что сделано на площадке «Винзавода», это 340 мероприятий, это тысячи зрителей, которые воспитывались нами, это десятки молодых профессионалов, которые состоялись и повысили свою квалификацию в рамках нашего проекта. И меня возмущают попытки отменить значение «Платформы», меня возмущают лживые утверждения, что мы что-то не сделали или сделали не за те деньги. Обвинение врет, они защищают свои мундиры и тех, кто это дело затеял.

Люди, которые работали с нами на «Платформе», приходили в суд и свидетельствовали за нас, это делали даже свидетели обвинения. В «театральном деле» нет ни одного свидетельства, ни одного доказательства моего нечестного поведения, моего незаконного поведения, моего желания материально обогатиться за счет денег, выделенных на проект.

Есть полная уверенность, что артистическая жизнь «Платформы», за которую я отвечал, была актом общего усилия со стороны честных, талантливых, ярких людей в своем поколении, тех прекрасных ребят, ради которых я все это и придумал. И 340 мероприятий «Платформы» — это то, чем, уверен, они тоже гордятся.

Юмор — и довольно горький — нашей ситуации заключается в том, что это обвинение построено на показаниях бухгалтеров и тех знакомых бухгалтеров, которые обналичивали деньги «Платформы». На них давили следователи, и они, опасаясь за себя, оговаривали нас. Врали. На их вранье следователь Лавров и его команда сфабриковали «театральное дело». Лучшие друзья следователей — это «обнальщики». Увы, таков парадокс!

Совершенно ясно, что бухгалтерия проекта велась из рук вон плохо, этого никто и не отрицает. Это стало понятно в том числе и из аудита, который я начал в 2014 году. Никто и не удивился бы, если бы разбирательства велись именно в этой плоскости. Если бы следователи разбирались в том, как бухгалтеры обналичивали наши деньги через собственные фирмы. Но «театральное дело» — это не про бухгалтерию. Это про то, как люди, которые делают успешный театральный проект, из-за изменения в общественном климате бездоказательно объявляются «преступной группой». Это про то, как государство (ведь Министерство культуры — это государство) отказывается от того, что сделано и создано им же самим на деньги налогоплательщиков, на деньги бюджета, в угоду конъюнктуре момента.

Отличие «современного искусства» от госзаказа, пропаганды именно в том, что оно очень остро, критично, парадоксально реагирует на современность, на текущую жизнь — реагирует современными медиа, честным, принципиальным разговором, реагирует через свободную рефлексию, через искусство. На нашу работу реагируют преследованиями, судами и арестами. В этом смысле проект «Платформа» и продолжающиеся три года преследования тех, кто его сделал, очень точно маркирует то, что с нами всеми происходит, и в этом смысле проект, конечно, продолжает свою работу, фиксирует время, точно определяет положение вещей.

Чувство несправедливости не покидало меня все время, пока длится «театральное дело» — мне казалось, что мы все вместе и я в частности сделали что-то настоящее и важное для нашей страны, создав проект «Платформа». Он стал одним из мостов между Россией и миром, он стал инструментом вовлечения нашего отечественного искусства в актуальные процессы, которые происходят в мировом искусстве. Именно для этого он и создавался, а не для «обналичивания»! А те, кто сочинил «дело» и обвиняет нас в какой-то гадости, они как раз сделали все для того, чтобы Россия предстала сегодня местом, где можно три года издеваться над людьми, без всяких доказательств обвиняя их в том, что они не делали.

Уверен, «Платформа» повлияла на театр, исполнительские искусства, медиаарт, танец, современную академическую музыку. Эта моя убежденность основана на том, что опыты «Платформы» — и практические, и теоретические — продолжаются и сегодня, почти десять лет спустя, на других сценических площадках, в других проектах, в работах многих современных художников.

Время все расставит на свои места. Проект «Платформа» и его документация в суде РФ — это теперь часть новейшей истории российского искусства. Видимо, злой умысел тех, кто это затеял и сочинял, был в том, чтобы дискредитировать нас, обвинив в том, что никто из тех, кто придумал и делал «Платформу», конечно же, не совершал, и этим уничтожить память о проекте, свести его к отвратительной работе бухгалтерии. Это у вас не выйдет. Ваши претензии полностью бездоказательны и поэтому смехотворны, сколь бы огромные цифры вы не писали в вашем обвинении.

Совесть, честность, профессиональная и человеческая порядочность, творческое бесстрашие, свобода — именно это утверждалось как главные ценности в работе «Платформы», в той ее части, за которую отвечал я. Я, разумеется, не об этой чертовой бухгалтерии. Об этом в суде говорили участники проекта и те, кто был среди его зрителей.

Творческие люди остро чувствуют несправедливость, они чувствуют, кто честен, а кто врет, кто вор, кто мошенник, а кто нет. И я благодарен творческому сообществу, все эти годы поддерживающих нас, приходящих в залы судов, к судам, писавшим письма и материалы в нашу поддержку. И хоть эту ложь, клевету и беспредел нельзя победить коллективными письмами, нам было приятно, что вы делали хотя бы это.

Время «Платформы» — это прекрасное время творчества и радости от того, что поколения молодых художников могут работать, получая за это и достойное вознаграждение, и удовлетворение от того, что их даже самые безумные идеи могут быть реализованы.

У людей слабых есть прекрасные и выученные назубок оправдания собственной беспомощности: «Такое нам дали указание», «Нам так велели», «Все решено не нами», «Ну вы же понимаете!». Такова российская «банальность зла»! Проект «Платформа» воспитывал всех — и зрителей, и участников — сопротивляться выученной беспомощности, быть ответственными за свои действия, действовать, созидать. В этом смысле я полностью отвечаю за художественную программу «Платформы», за все «эксперименты», по которым мне и моим товарищам выставлен этот судебный счет.

Юность всегда выбирает свободу, а не «стойло», не «стадо». В этом смысле «Платформа» давала надежду и художникам, и зрителям на то, что идеи свободы рано или поздно станут основой всего нашего бытия. Я уверен, что это и есть один из уроков «Платформы», ценный для тех, кто хочет изменения жизни, и причина яростных, агрессивных нападок тех, кого устраивает существующий порядок вещей.

«Всегда говори правду»,— так меня учили родители. Проектом «Платформа» мы говорили стране и миру о молодой, честной стране, в которой живут честные люди, готовые к тому, чтобы быть авторами своей жизни. Быть свободными авторами!

Абсолютно ясно, что те цели, которые государство ставило перед «Платформой» на тот момент,— развитие и популяризация современного искусства — мной, нами, теми, кто делал проект «Платформа», выполнены с максимальной отдачей, выполнены полностью.

Мне жаль, что «Платформа» стала роковым моментом в судьбе для моих товарищей по судебным разбирательствам. Мне совершенно не жаль, что годы жизни я посвятил развитию искусства в России, пусть это и было связано с трудностями, с преследованиями, с клеветой. Я никогда не делал ничего во вред живых существ, я никогда не совершал нечестных поступков. Я работал в Москве, в России много лет, я поставил много спектаклей, я снял несколько фильмов, я старался быть полезным людям моей страны. Я горжусь каждым днем, который я посвятил своей работе в России. В том числе и теми днями, когда я делал проект «Платформа».

20:41. Теперь в прениях выступает Серебренников.

20:41. Далее Харитонов переходит к оценке экспертиз. Первая экспертиза (Рафиковой), по словам Харитонова, находится «за гранью здравого смысла»: в ней использовали неизвестные для экспертной деятельности методы дедукции и другие. Вторая экспертиза не была инициативой защиты, напоминает адвокат — решение приняла судья Аккуратова.

Результатом этой экспертизы стал ответ Андрейкиной и Силюнаса, что цели «Платформы» достигнуты, а общая цена — более 300 млн руб., говорит адвокат.

В третьей экспертизе, отмечает адвокат, Баженова не использовала установленные экспертные методы. «Парадоксальная фраза: "Мне неважно, сколько стоили мероприятия, что было внутри". Но вы именно об этом и спрашивали»,— говорит адвокат. По его словам, «эта экспертиза ничего не доказывает». Он говорит, что обоснованная экспертиза — вторая (Андрейкиной и Силюнаса).

В конце своей речи Харитонов повторяет, что обвинения не доказаны, и просит оправдать Серебренникова.

20:27. Адвокат Харитонов говорит, что нельзя не остановиться на аудите — он выявил хищения Масляевой у «Седьмой студии», а также то, что она занималась обналичиванием. И эти два факта, отмечает адвокат, дали возможность следствию добиться от Масляевой признательных показаний.

20:24. Судья говорит, что Харитонов повторяется. Карпинская округляет глаза и смотрит на Харитонова. Тот говорит, что он последовательно разбирает существо предъявленного обвинения.

Судья говорит: «А нельзя короче?» Адвокат говорит: «Если коротко, то оправдайте Серебренникова». В зале смех.

Прокурор просит перерыв. Судья дает закончить Харитонову свою речь.

20:17. Адвокат Харитонов говорит, что доводы следствия о том, что Серебренников организовал преступную группу, не нашли своего подтверждения.

Адвокат подробно описывает на основе показаний подсудимых, как Серебренников собирал людей для «Платформы».

Главный довод адвоката — Серебренников до «Платформы» не знал ни Итина, ни Малобродского, ни Апфельбаум, а Масляеву и вовсе привлек Итин, и Серебренников ее также не знал.

20:06. Далее адвокат говорит, что Серебренников должен быть оправдан, поскольку никого не обманывал и не злоупотреблял доверием сотрудников Министерства культуры. Сотрудники министерства, отмечает адвокат, действовали в соответствии с законами РФ. Весь обман следствие связывает с Апфельбаум, отмечает адвокат. Однако Апфельбаум не могла никак повлиять на уже согласованные решения о предоставлении средств на «Платформу». Сумма в 70 млн руб. была определена заранее и на все три года работы «Платформы» в виде субсидий, говорит адвокат и ссылается на показания свидетелей.

«Таким образом, квалификация как хищение путем обмана несостоятельна»,— заключает адвокат.

19:57. Адвокат Харитонов продолжает оценивать показания свидетелей. Он напоминает, что прокурор сослался на Артемову, но, по словам адвоката, Артемова показала, что все обналиченные деньги шли на проект.

19:53. Много разных показаний по размеру зарплат, но все это должно было посчитать следствие, говорит адвокат. Самый простой подсчет показывает, кто и сколько получал. У Масляевой самая большая зарплата — 150 тыс. руб., общая сумма по зарплатам в год — 22 млн руб. и 66 млн руб. в целом за время работы «Платформы».

19:46. Адвокат Харитонов говорит, что Масляева не знала, как тратятся деньги, когда передавала их Войкиной.

Войкина «четко и подробно» рассказывает, куда шли деньги, отмечает адвокат — на зарплаты, реквизит и прочее.

«Все наличные тратились исключительно на проект»,— говорит адвокат.

19:44. Выводы о хищениях построены на показаниях Масляевой, говорит адвокат. Он напоминает, что Масляева не знает, как используются наличные. Далее адвокат обращает внимание на допросы Филимоновой — в третьем допросе она вообще не говорит о хищениях, а первые два были даны под давлением. Адвокат говорит, что 5 млн руб. — это зарплата Масляевой за все время работы «Платформы», еще 20 млн руб. — это выплаты гонораров и зарплат. Кроме того, отмечает адвокат, были крупные траты на обустройство «Цеха белого», а также на командировки, проживание иностранных артистов и другое.

19:36. Адвокат говорит: следствие утверждает, что обналиченные деньги были похищены, но Масляева сообщала, что все деньги она приносила в офис и передавала в кассу. Если бы деньги похищались, зачем нужно было вести их учет в Excel, задается вопросом адвокат. Уничтоженные документы только помогли бы защите доказать, что все деньги шли на «Платформу», отмечает он.

19:27. Установлено, что все обналиченные деньги Масляевой передавались в кассу и учитывались Войкиной, что не было никаких хищений, говорит Харитонов.

19:26. Далее адвокат говорит, что в деле есть группа, которая была заинтересована в оговоре Серебренникова и остальных подсудимых — это Масляева, «ее любовник Синельников», ее знакомый по театру «Модерн» Педченко и его знакомый Дорошенко (так Масляева получила доступ к обнальным конторам Дорошенко.— “Ъ”), а также Филимонова, «которую Масляева нашла по интернету для консультаций».

По словам адвоката, Серебренников не имел никакого отношения к обналичиванию, не давал указания по использованию денег.

«Парадоксально, но во всех трёх экспертизах говорится, что Масляева получила 56 млн руб. с помощью банковской карты. И у следствия к этим деньгам вопросов нет, насколько мы понимаем»,— говорит Харитонов. Масляева, отмечает адвокат, показала на суде, что сама по себе наличность в кассе «Седьмой студии» не была чем-то необычным, что так работали все. Харитонов говорит, что система обналичивания была создана именно Масляевой, поскольку так ей были проще оплачивать расходы на «Платформу».

19:08. Адвокат напоминает, что на суде были допрошены участники «Платформы». Они подтвердили, что мероприятия поводились.

«Серебренников должен быть оправдан»,— говорит адвокат и подчеркивает, что обналиченные деньги шли исключительно на «Платформу», а следствие обратного не доказало.

19:04. По словам адвоката, потерпевшая сторона не объяснила, каких мероприятий ей не хватило — это не было сформулировано во время следственных действий и на суде.

19:01. По словам Харитонова, «Платформа» организовывалась по решению президента Медведева. Минкульт определил, какие цели у проекта — и на «Платформе» было поставлено 177 мероприятий, которые были показаны около 340 раз, говорит адвокат.

18:57. Далее выступает адвокат Кирилла Серебренникова Дмитрий Харитонов. Он начал с заявления, что расстроенное дело говорит о том, что Серебренников и другие подсудимые не виновны в мошенничестве при проведении «Платформы». «Серебренников подлежит оправданию в связи с отсутствием ущерба Минкультуры»,— говорит адвокат.

18:54. Далее Малобродский переходит к оценке экспертиз. Из его слов следует, что корректной была вторая экспертиза (Андрейкиной и Силюнаса), а не первая (Рафиковой) и третья (Баженовой и Королевой). В конце выступления Малобродский вновь обратил внимание суда на то, что он хищений не совершал и виновным себя не признает.

18:46. Малобродский говорит, что рачительно относится к деньгам, и это касается его работы с продюсерами, а контроль за бухгалтерией не входил в его обязанности. Далее Малобродский говорит, что следствие и обвинение не показало, куда ушли якобы похищенные им деньги. По словам Малобродского, в деле есть справки Росфинмониторинга, решения судов по обеспечению иска Минкульта, в котором говорится, что у него есть автомобиль — и все.

«Пусть следствие потрудится доказать, куда были потрачены похищенные мною деньги»,— говорит Малобродский.

18:38. Один из слушателей пытается выйти из зала. Его не выпускает пристав. Так они стоят около минуты. Судья изначально не обращает на них внимания, затем говорит, что если кто-то хочет выйти, пусть встает и уходит, больше во время заседания она никому выйти не разрешит. Никто с места не понимается. Слушателя выпускают. Малобродский продолжает. Судья просит его говорить ближе к обвинению, напоминая, что есть еще реплики.

18:35. Малобродский вспоминает идентичные показания сестер Масляевых, что за ними следит Малобродский, что в деле есть справка ФСБ, что никакой слежки не было. Малобродский вспоминает свои допросы в наручниках, перевод из одного СИЗО в другое и фиктивный протокол Войкиной.

18:33. Малобродский напоминает, что следствие изначально утверждало, что он якобы похитил деньги на спектакль «Сон в летнюю ночь», и что этот спектакль вовсе не был поставлен. И это все, по слова Малобродского, проводится до сих пор — ироничной метафорой в конце процесса, по словам Малобродского, стало утверждение эксперта Баженовой, что лекции Бартошевича по Шекспиру не было.

Малобродский призывает суд оценить, что все эти три года стоили его жене, детям, матери, которая прошла войну и признана жертвой Холокоста.

Судья внимательно слушает Малобродского. Он просит оценить, каково было его родным все эти три года, но затем возвращается к истории своего ареста и работе на «Платформе».

18:25. Малобродский говорит, что не понимает, почему гособвинение не может отказаться от обвинений в его адрес, но все же решает привести версию. Он говорит, что изначально следствие заинтересовалось Масляевой и Итиным, их подозревали в хищении по событиям 2014 года. Друзья, вспоминает Малобродский, спрашивали его, не опасается ли он за себя.

Малобродский говорит, что у него был открытый шенген и он мог уехать, но не сделал этого.

Затем, говорит Малобродский, его все же арестовали, а поводом для этого стала справка оперативника ФСБ, что продюсер имеет связи во власти и может скрыться. Но, говорит Малобродский, эта справка появилась только 20 июня 2017 года, на следующий день после его ареста.

18:21. «В это же время сделок с сомнительными контрагентами, о чем говорит обвинение, было совершено на сумму 10,5 млн руб. В этих операциях участвовали только два контрагента — знакомый Масляевой Синельников и некое ООО ”Маркетгрупп”»,— говорит Малобродский и отмечает, что в этот же период Масляева выдала займы некоей Хромовой и Курбанову в размере 10 млн руб. Зачем Масляева это делала — нужно спросить у нее, отметил Малобродский.

Далее Малобродский говорит, что, кроме 10 млн руб., которые были получены в рамках госконтракта от Минкульта, были еще личные деньги Серебренникова и Итина. Были еще и отложенные обязательства в размере 7 млн руб., что в общем дает сумму в 31,2 млн руб.

«Суду доказано, что я не принимал участия в 2014 году ни в аудите, ни в уничтожении документов. Меня там не было»,— говорит Малобродский.

«Узнал я об аудите и уничтоженных документах только в ходе расследования дела»,— говорит Малобродский. По словам Малобродского, гособвинение не доказало его вину.

18:11. «Я не был посвящен в подробности работы бухгалтерии»,— заявил Малобродский. Он говорит, что наличные деньги снимались с карты Масляевой. «За 11 месяцев моей работы всего расходов было совершено на сумму около 50 млн рублей. В это же время, согласно находящимся в деле банковским выпискам, наличных денег было оприходовано 34 млн рублей в этот же период. Безналичным расчетом в тот же период было оплачено договоров на сумму около 7 млн руб.»,— говорит Малобродский. Он отмечает, что 50 млн было потрачено на организацию площадки.

18:06. Малобродский начал свое выступление с того, что не признал вину по предъявленному обвинению. Он отметил, что будет говорить только про тот период работы «Платформы», когда он работал на проекте — до августа 2012 года.

По словам Малобродского, все договоры, которые он подписывал, заключены с реальными контрагентами на осуществление реальных работ — это подтверждается материалами дела.

«Среди этих договоров нет ни одного, который заключен с сомнительными организациями»,— говорит Малобродский. Часть договоров — в частности, на оборудование, декорации, организацию пространства, проездных билетов — в деле отсутствуют, отметил Малобродский.

17:59. Карпинская с указанием материалов дела говорит, что до возбуждения уголовного дела Минкульт все подтверждал, ни к каким мероприятиям «Платформы» у него претензий не было, и только после начала процесса министерство узнало, что оно «потерпело».

Далее Карпинская опускает часть своей речи, говоря суду, что не хочет повторяться, поскольку уже были даны оценки показаниям ряда свидетелей другими защитниками. После она переходит к оценке экспертизы Баженовой и Королевой. Она напоминает, что Королева «является заинтересованным лицом», и суд должен был ее отвести, а Баженова не учла несколько десятков мероприятий на «Платформе».

«Больше всех ей нравился спектакль “Август”. Она его не учла 12 раз»,— говорит Карпинская.

Из ее слов следует, что экспертиза Баженовой и Королевой не может быть доказательством по делу.

В конце выступления Карпинская попросила оправдать Малобродского.

17:42. Далее Карпинская приводит выдержки из показаний Филимоновой. Та говорила, что в 2011 году на «Платформу» было потрачено 27 млн руб. Как можно говорить, что было похищено 10 млн руб., если Филимонова указывает на трату в 27 млн рублей, спрашивает Карпинская.

«Уголовное дело в отношении Малобродского подлежит прекращению ввиду отсутствия ущерба»,— говорит Карпинская.

По ее словам, все мероприятия на «Платформе» состоялись, в 2011 году состоялось не 38 мероприятий, а 52.

Карпинская отмечает, что анализирует события на «Платформе» только до августа 2012 года, поскольку после Малобродский в «Седьмой студии» не работал. Он ушел в «Гоголь-центр», и ему запретили совмещать должности.

17:34. После Карпинская переходит к анализу экспертизы Баженовой.

Адвокат говорит, что эксперт не учла несколько десятков мероприятий на «Платформе».

«Гособвинение не представило суду, куда шли деньги, обналиченные Масляевой, (Синельниковым и Педченко.— “Ъ”). Они не подтвердили, что деньги передавались подсудимым»,— говорит Карпинская.

17:29. Далее Карпинская переходит к анализу финансирования «Платформы» — при этом делает она это с использованием экспертизы Татьяны Рафиковой, которая была сделана на стадии следствия, и с которой, как отмечает адвокат, они «не согласны». В экспертизе Рафиковой, как отмечает адвокат, есть подтвержденные суммы, которые непосредственно шли на финансирование «Платформы», что говорит о том, что мероприятия действительно проводились.

17:23. После Карпинская переходит к оценкам доказательств — договора Малобродского и Синельникова. Она говорит, что подпись Малобродского под договором фиктивная. Масляева и Синельников подтвердили, что Малобродский договор не подписывал, отмечает Карпинская.

17:15. Карпинская говорит, что с августа 2012 года Малобродский не работал на «Платформе», после чего называет свидетелей, которые это подтвердили. Это говорит о том, что никакой «организованной группы» не было, следует из слов Карпинской.

17:14. По словам Карпинской, гособвинение утверждает, что Серебренников, Малобродский и Итин договорились похитить деньги в размере 133 млн руб. еще в апреле 2011 года, но тогда еще не было известно, что проект состоится, а также не был известен объем финансирования.

17:12. «Должен быть указан способ совершения хищения. Это обман или злоупотребление доверием»,— говорит Карпинская и отмечает, что следствие и гособвинение «не утруждают себя в описании способа хищений».

«Малобродский не обманывал сотрудников Минкульта. Не злоупотреблял их доверием. Следствие связывает весь обман и злоупотребление доверием с Апфельбаум. В заключении соглашений в 2011-2014 годах принимался ряд решений на правительственном уровне, и, как нам подробно объяснила Апфельбаум, она не обманывала ни президента, ни правительство»,— говорит Карпинская.

После Карпинская переходит к событиям, предшествовавшим «Платформе» — как согласовывалось решение по проекту. Она напоминает, что к проекту постановления правительства РФ было подготовлено финансовое обоснование, где указывается, что соглашения о субсидиях будут заключаться на три года.

«Что же такое субсидия? Субсидия юрлицам — это предоставление на безвозмездной и безвозвратной основе денежных средств на предоставление товаров и услуг»,— говорит Карпинская и напоминает, что траншами от Минкульта субсидия предоставлялась «Седьмой студии» в 2011-2014 годах.

17:06. Тем временем Союз театральных критиков Франции объявил премии за работы в области театра, музыки и танца (Les Prix du Syndicat de la Critique). Кирилл Серебренников награжден за лучший иностранный спектакль. Им был признан «Outside», представленный год тому назад в программе Авиньонского театрального фестиваля.

17:02. Заседание продолжается.

Слово в прениях предоставляется адвокату Алексея Малобродского Ксении Карпинской. Она говорит, что Малобродскому предъявлено обвинение в мошенничестве 128,9 млн руб. с использование служебного положения в организованной группе.

По результатам судебного следствия можно утверждать, что Малобродский никакого мошенничества не совершал, говорит Карпинская.

Она говорит, что мошенничество — это противоправное изъятие чужого имущества. По версии следствия, говорит Карпинская, наступлением мошенничества предлагается считать момент, когда деньги снимались в банке со счетов «Седьмой студии».

16:43. На этом в заседании перерыв на 15 минут.

16:42. Следом за адвокатом выступает Юрий Итин.

Он говорит, что внимательно слушал гособвинение, что прокуроры зачитали по сути обвинительное заключение. «Я не могу себе простить то, что, уехав в Ярославль, я решил, что проект “Платформа” не является главным в моей жизни. Наверное, этому есть формальное оправдание, но я не могу снять с себя ответственности, что не нашел времени осуществлять контроль. Но нас обвиняют не в этом. Нас обвиняют в хищении средств. Я с этим категорически не согласен»,— говорит Итин.

Итин называет «умнейшими и порядочнейшими людьми» Малобродского, Апфельбаум и Серебренникова. Он говорит, что они никак не могли создавать «Платформу» с целью хищений и обогащения.

«Я не считаю себя суперпрофессионалом, но некоторый опыт работы у меня есть. Я реально знаю, сколько стоит выпуск спектакля. <...> Я реально знаю, как финансируется театр. Мы говорили, когда давали показания, что прецедентов проекту «Платформа» не было, когда надо было начинать не просто с ноля, но с минуса, когда надо было все авансировать. Люди, которые собрались, как считает обвинение, в организованную группу, они собрались только для того, чтобы создать то, чего еще не было. Да, многих ошибок можно было избежать, но выбор был один — я хорошо помню одержимость художественного руководителя, что этот проект должен выстрелить»,— говорит Итин и отмечает, что на «Платформе» выходило по несколько премьер в месяц, что очень много для такого проекта.

«Еще раз настаиваю, не было преступного замысла. <...> Я не признаю вину в том виде, в котором она представлена гособвинением. <...> Ваша честь, вам принимать решение. Я очень бы хотел, чтобы оно было справедливым»,— говорит Итин.

16:30. После Лысенко обращает внимание на то, как велось следствие. «Все показания свидетелей на следствии и на суде, они отличаются. Это характеризует то, как велось следствие»,— говорит Лысенко.

— Еще в соборном уложении… — говорит Лысенко.

— Защитник Лысенко, у нас у всех есть юридическое образование, все изучали историю права. Давайте ближе к делу, без соборного уложения,— говорит судья.

— А ближе уже некуда,— говорит Лысенко.

Адвокат говорит, что на очных ставках с Итиным свидетелям задавали наводящие вопросы. «Мы тогда взяли за основу: если вы не знаете, что говорить — говорите правду»,— говорит Лысенко.

После Лысенко опять вернулся к оценке доказательств обвинения. «Ни подсудимые, ни защита не виноваты, что следователи не провели необходимого расследования, а проявили халатность. Полагаю, что бездействие следствия заслуживает судебной оценки в частном определении»,— говорит адвокат Лысенко.

«Итин не может быть привлечен к уголовной ответственности. На этом основании прошу признать Итина невиновным и оправдать»,— закончил свое выступление адвокат Лысенко.

16:12. «Выписок по счетам "О2” и “Профконсалтинг” в деле вообще нет. Следствие признало, что через эти фирмы и еще несколько компаний велось обналичивание. Но в деле нет документов налоговых проверок, на основании которых этих фирмы признаются фиктивными»,— говорит адвокат Лысенко.

Далее Лысенко переходит к оценке показаний свидетелей на стадии следствия. Он говорит, что ряд свидетелей заявили в суде, что показания следователям они давали под давлением. Адвокат считает, что все показания свидетелей на стадии следствия «вызывают сомнения», поэтому они не могут быть положены в основу приговора.

15:59. Прокурор Олег Лавров просит разрешения покинуть заседание. По его словам, гособвинение далее будет представлять только прокурор Резниченко. Судья разрешает, Лавров берет ежедневник, ручку и телефон и выходит из зала. Адвокат Лысенко продолжает выступать в прениях.

15:52. Адвокат Лысенко переходит к анализу экспертиз Рафиковой и Баженовой. По словам адвоката, эти экспертизы не могут быть признаны доказательствами по делу, поскольку эти экспертизы проводились с нарушениями.

15:44. После адвокат Лысенко перешёл к оценке показаний Масляевой. По его словам, именно Масляева привлекала тех, кто занимался обналичкой. Масляева не могла знать, были ли обналиченные деньги присвоены или пошли на «Платформу», говорит адвокат. Показания Масляевой не могут доказывать хищения, говорит адвокат.

15:36. Лысенко проходится по показаниям актёров, линейных продюсеров и технических работников «Платформы». По его словам, они сообщили, что получали зарплату наличными в кассе и расписывалось в ведомости — это говорит о том, что обналиченные деньги были потрачены на «Платформу», а не похищены.

15:30. «Из предъявленных обвинений следует, что подсудимые не затратили 133 миллиона рублей, а похитили их, но этих доказательств в деле нет. Педченко, Дорошенко не показали, что обналиченные деньги были присвоены, а не затрачены на “Платформу”. Синельников сообщил о своей уверенности, что деньги были потрачены на “Платформу”»,— говорит адвокат.

Защитник цитирует Синельникова дословно: «Ну только точно не в карман положили».

Адвокат говорит, что свидетели со стороны защиты — те, кто работали на «Платформе»,— на допросе в суде сказали, что получали зарплату наличными и называли размер своей зарплаты. По словам адвоката, свидетели показали, что работники на «Платформе» брали наличные, закупали оборудование, а затем отчитывались перед бухгалтерией. «Покупки осуществлялись согласно сметам, часть — наличными, а часть — безналичным путем»,— пересказывает адвокат показания одного из свидетелей.

15:28. Далее Лысенко переходит к оценке экспертиз в деле. Он говорит, что вторая экспертиза — Андрейкиной и Силюнаса — была проведена «на высоком профессиональном уровне, объективно и всесторонне».

После Лысенко перешел к показаниям свидетелей — он напоминает, что суммы, выделенные на «Платформу», были реалистичные. Это говорит о том, по словам Лысенко, что завышения стоимости мероприятий «Платформы» не было. Нет доказательств завышения стоимости и в первой экспертизе, которую делала Татьяна Рафикова, говорит адвокат.

15:21. Адвокат Лысенко говорит, что завышение стоимости мероприятий следствие доказывает по показаниям Масляевой, но в них нет прямого указания на то, что стоимость мероприятий завышалась. «Иных доказательств, которые касаются завышения стоимости мероприятий, гособвинением не представлено»,— говорит Лысенко.

15:15. Далее слово предоставляется адвокату Юрия Итина Юрию Лысенко. Свое выступление в прениях адвокат Лысенко начал с извинений за те замечания, которые ему делала судья во время процесса. Далее Лысенко перешел к анализу статьи «Мошенничество», а также того, каким образом по ней проводится доказывание вины. Он отмечает, что важнейший принцип — это безвозмездность. По его словам, если нет доказательств безвозмездности, то и нет мошенничества.

«Следствие построило расследование на утверждении, что обналичивание равнозначно хищению»,— говорит адвокат и добавляет, что в таком случае нужно внимательно рассмотреть, как организовывалась «Платформа».

Далее Лысенко напоминает, что решение о реализации «Платформы» Серебренникова принималось президентом РФ, правительством РФ, Минфином, Минюстом и Минкультом. «В деле нет доказательств, что Апфельбаум повлияла на президента»,— говорит адвокат.

15:08. «Когда говорили, что я должна была проверять первичные документы, я сначала не поверила, что речь идет обо мне»,— заявляет Апфельбаум.

После она переходит к оценке экспертизы Королевой. Апфельбаум говорит, что Королева отвечала «совсем не на тот вопрос», которые перед ней стоял. Исходя из экспертизы Королевой, говорит Апфельбаум, следует, что в 2011 году в России было «все в порядке с современным искусством», а деньги, выданные «Платформе», могли бы быть и меньше. Апфельбаум считает, что судья не должна брать за основу оценку Королевой.

После Апфельбаум раскритиковала оценку эксперта Баженовой — по словам подсудимой, Баженова применила не те нормативы и допустила ряд серьезных ошибок в подсчетах. «Вся совокупность документов и все то, что мы прослушали в суде… Я категорически отрицаю… Я просто хочу напомнить, что часть свидетелей прокуратура просто не вызывала.

Я помню, что сидела Балашова, но прокуратура ее отказалась допрашивать. Когда люди так меняют свои показания, мы не можем этого не учесть.

Я еще раз хочу сказать, что в 2014 году я не подписала финансовый отчет, его подписала Тарасова. Но как пошло в обвинительном заключении, так и пошло. Меня потрясла история, что я ушла из министерства и замести следы. Я вам расскажу, как я ушла из министерства. Меня вызвал Мединский и сказал, что у него нет претензий к моей работе, но он сказал, что так складываются обстоятельства, что вы должны уйти. Я вообще не собиралась увольняться из министерства»,— говорит Апфельбаум.

«Мне кажется, что за эти три года мы доказали, что никакие обвинения не доказаны. Прошу оправдать меня»,— говорит Апфельбаум и на этом заканчивает свое выступление.

14:55. «Прокуратура сказала, что у нас в департаменте были изъяты заявки на кассовый расход. Но такого быть не могло. Значит, их принесли в департамент и (изъяли.— “Ъ”)»,— подчеркивает Апфельбаум.

«Начиная с осени 2012 года, сметы могли проверяться департаментом контроля и кадров. Я это утверждаю. Это есть в моей переписке. Меня ошеломило то, что министерство заявило, что департамент контроля и кадров мог проверять сметы только с 2014 года»,— говорит Апфельбаум.

Апфельбаум напоминает, что была внутренняя проверка, по итогам которой у «Седьмой студии» запросили первичную документацию и передали в департамент контроля и кадров. Апфельбаум говорит, что спросила у Малышева (глава департамента господдержки искусства и народного творчества.— “Ъ”) на суде, проверяли ли они что-либо сами, и тот ответил, что нет.

«На момент выделения субсидии “Платформе” департамент работал еще с пятью субсидиями. В них говорилось, что первичная документация находится в бухгалтерии исполнителя»,— говорит Апфельбаум. Затем, по ее словам, Махмутова предложила собирать первичку, на что Апфельбаум ответила согласием. «К моменту моего увольнения мы работали с 11 видами субсидий»,— говорит Апфельбаум и отмечает, что только по 2 видам из них необходимо было предоставлять первичную документацию. «Если действительно нужно было собирать первичную документацию, мы бы, конечно, ее собрали»,— говорит Апфельбаум.

14:44. Далее Апфельбаум приводит примеры технических заданий, в которых упоминаются конкретные исполнители. Судья говорит, что ей понятно, о чем говорит Апфельбаум, и просит говорит только про «Платформу».

Затем Апфельбаум переходит к показаниям Жуковой и Балашовой на суде. Она говорит, что полностью их подтверждает, в отличие от показаний, данных ими на стадии следствия. «Нам свидетели сказали о давлении. Я абсолютно в это верю, (исходя из того, что они сказали на следствии.— “Ъ”)»,— говорит Апфельбаум.

«Возвращаясь к вопросу о взаимодействии департаментов, должностные инструкции департамента экономики и финансов я никогда не читала. Форму и требования к нормативным документам нам давал департамент экономики и финансов»,— говорит Апфельбаум. То, что соглашение было подписано только со стороны «Седьмой студии» — «это была такая форма, разработанная департаментов экономики и финансов».

«Сначала тебе дают форму и говорят, что ты работаешь так. А потом говорят, что ты во всем виноват»,— говорит Апфельбаум и отмечает, что для нее это является «квинтэссенцией» обвинений в ее адрес.

«Хочу сказать, что департаменту экономики и финансов приходили подробные инструкции, где разъясняли, в какой графе что надо писать»,— отмечает Апфельбаум. Далее она зачитывает выдержку из инструкции: «В случае предоставления документов с нарушениями департамент экономики и финансов не должен производить оплату». Апфельбаум неясно, почему департамент не мог отозвать документы «Седьмой студии», если у них были какие-то подозрения.

14:35. По ее словам, у нее не было ни доверенности на подписание документов, ни «вертушки» — когда директор департамента напрямую может позвонить визави и узнать о состоянии дел. Об этой «вертушке» она узнала только тогда, когда была назначена главой департамента.

«На самом деле проекте был внесен в правительство в общем-то с разногласиями: была редакция Минюста и она не была согласована с Минфином. <...> Поэтому (было невозможным.— “Ъ”) то, что проект отнесен к моим лоббистским способностям»,— говорит Апфельбаум.

По ее словам, эпизода с конкурсом вообще не должно быть в обвинении, поскольку эта процедура к ней имеет «опосредованное отношение». «Это сложная отдельная история»,— отмечает Апфельбаум. «Документацию утвердила Шалашова, и ни один свидетель не сказал, что я на это как-то влияла»,— добавляет она.

«Сама конкурсная документация была размещена на сайте 11 июля (2011 года.— “Ъ”), а организация была зарегистрирована в конце июля. Все были уверены, что Серебренникову придется искать организацию, чтобы она выиграла»,— говорит Апфельбаум. По ее словам, это говорит о том, что никакого сговора не было.

14:30. Судья предоставляет слово Апфельбаум.

«Ни в какой сговор не вступала, никаких средств не похищала, я работала в соответствии со своими должностными инструкциями»,— начала Апфельбаум свое выступление.

«Никакого сговора не было и быть не могло. Решение о проведении “Платформы” принималось на уровне президента РФ»,— говорит Апфельбаум.

Далее она говорит, что министерство проходило «очень сложный, долгий путь» в согласовании документов по «Платформе» и ни о каком «лоббировании не может быть и речи».

«Мне совершенно непонятно, почему следствие считает, что все бездумно согласовывали (все документы от меня). Люди над этим проектом тоже работали. <...> Это не мое лоббирование было, над этим проектом работало большое количество людей»,— говорит Апфельбаум.

14:26. Поверинова входит в зал.

— Ой, извините, так лифт долго не приезжал,— говорит адвокат Поверинова, возвращаясь на заседание.

14:22. Заседание возобновляется. Судья просит всех находиться в масках — исключение только для выступающего. «Маска должна прикрывать нос»,— говорит судья. Нет адвоката Повериновой. Судья просит Апфельбаум позвонить ей и сообщить, что процесс возобновляется.

— У нее недоступен телефон,— говорит кто-то из зала.

— Где ее видели в последний раз? — спрашивает судья и просит пристава сообщить «своим», чтобы те разыскали Поверинову в здании суда.

14:01. В перерыве некоторые слушательницы приняли капли, «чтобы не тряслись руки». «У меня в сумке ещё валерьянка»,— сказала одна из них. До возобновления процесса осталось 15 минут.

13:50. Судья делает в заседании перерыв «на обед» — до 14:15.

13:47. «Сказать, что все украли — это нужно доказать, кто и сколько, где украл. Но мы все слышали показания Масляевой. Она никогда не признавала себя виновной в хищении 133 миллионов»,— говорит Поверинова.

«Это совершенно неординарные, умные, грамотные люди,— говорит Поверинова про подсудимых. — Следствие не доказало, что Апфельбаум украла хотя бы одну копейку. Апфельбаум не совершала никакого преступления, и я прошу ее оправдать».

На этом выступление Повериновой закончено. Судья спросила, желают ли выступить Апфельбаум, Серебренников, Малобродский и Итин. Те сказали, что хотят выступить в прениях, но позже.

13:39. После адвокат Поверинова переходит к оценке экспертиз в деле: первую экспертизу Рафиковой защитник считает «непрофессиональной», третья экспертиза «вызывает много критики и вопросов, на которые нет ответа». По мнению адвоката, корректной является вторая экспертиза в деле.

13:39. Поверинова продолжает: распоряжения на оплату «Седьмой студии» подписывали сотрудницы министерства Назарова, Шумова и Сладкова. «Эти документы имеются в материалах дела, но прокуратура им должного внимания не оказывает»,— говорит адвокат. «Люди, которые за это отвечали, выполняли свою работу. Но в конце (на следствии.— “Ъ”) почему-то решили про это забыть»,— добавляет защитник. «Каждый год проходили проверки Счетной платы. Никаких замечаний не приходило»,— отмечает адвокат. «Документы, которые она проверяла — творческие отчеты — соответствовали запланированному. Никого она не вводила в заблуждение, не обманывала, не лоббировала,— говорит Поверинова. — Никакой дружбы из участников "Платформы" не водила».

13:31. Два слушателя выходят из зала. Судья останавливает Поверинову. Говорит, что никаких хождений по залу она не разрешает.

13:25. Адвокат Поверинова продолжает свое выступление в прениях: «За документы, подписанные не Софьей Михайловной, почему-то отвечает Софья Михайловна. Это написало следствие и сегодня поддержало обвинение».

Поверинова говорит, что «была ошеломлена» тем, как гособвинение связало увольнение Апфельбаум из министерства с аудитом в «Седьмой студии», что они якобы «стали заметать следы».

Теперь адвокат Поверинова переходит к главному — к тому, что Апфельбаум не проверяла финансовые документы «Седьмой студии». Адвокат говорит, что у Апфельбаум было право, но она не считала возможным этим правом воспользоваться.

«Апфельбаум не является специалистом в области финансов! Никто даже не пытался выяснить, какую роль в проверках должен был играть департамент экономики и финансов»,— добавляет адвокат.

Из ее слов следует, что именно департамент экономики и финансов должен был проводить проверку финансовых документов «Седьмой студии».

13:14. «Никому не холодно? Нормально?» — останавливает Поверинову судья.

«Забота»,— тихо язвит слушательница из зала.

13:13. Поверинова разбирает, как именно в министерстве шла работа по «Платформе». По ее словам, решение о выделении бюджетных средств подписал министр Авдеев, над конкурсом работала сотрудница по фамилии Соколова (Павлюченко), а после — Махмутова. Далее Поверинова опять напоминает, что сотрудник министерства Шевчук предложил организовать Серебренникову автономную некоммерческую организацию. «Еще раз подтверждаю, что все эти люди ничего не согласовывали и не спрашивали у Апфельбаум, потому что она занимала совсем другую должность»,— говорит Поверинова.

13:05. Судья встает с места и подходит к шести пультам управления кондиционерами. На всех выставляет температуру в 22 градуса и возвращается на место.

Поверинова напоминает, что сотрудник министерства по фамилии Шевчук, а не Апфельбаум, предложил выделить на «Платформу» субсидию.

Тот же Шевчук, отмечает адвокат, предложил организовать АНО для получения субсидии. «Никакого отношения Апфельбаум к этому не имела!» — говорит Поверинова.

13:00. Поверинова выступает эмоционально: «Я не понимаю, разговор идет о спектакле, кино? Какие роли, кто распределял? Ни один документ не подтверждает то, что они сели и все распланировали! Апфельбаум не знала, что она будет директором департамента. (Это произошло.— “Ъ”) в силу сложившихся обстоятельств! Как она могла обещать такое в марте, если она была еще никем? Утверждаю, что ни один из доводов следствия не нашел подтверждения ни на стадии следствия, ни в суде. Апфельбаум никогда не обсуждала мысли, фантазии и планы по реализации "Платформы"!»

12:49. Теперь слово в прениях предоставляется адвокату Софьи Апфельбаум Ирине Повериновой.

«Чтобы мне выступить в прениях, не нужно мне ни перерывов, ни подготовок. То, что я услышала, для меня не является никакой новостью. Гособвинение фактически зачитало обвинительное заключение. То, что мы здесь (разбирали.— “Ъ”), никакого значения не имеет»,— говорит Поверинова.

12:42. Теперь слово в прениях предоставляется потерпевшей стороне — юристу Минкульта Людмиле Смирновой. Она говорит, что хищения совершались. Она поддерживает в полном объеме иск к подсудимым в 128,9 млн руб. На этом ее выступление в прениях заканчивается.

12:37. Обвинение просит признать Серебренникова, Малобродского, Итина и Апфельбаум виновными. Серебренникову — 6 лет общего режима со штрафом в 800 тыс. руб., Малобродскому — 5 лет. Апфельбаум и Итину — 4 года. Штрафы также запрошены для Малобродского (300 тыс. руб.), Апфельбаум и Итина (по 200 тыс. руб.).

12:37. Прокурор переходит к наказаниям. Просит учесть личностные характеристики.

12:36. «Мы с учетом выводов третьей экспертизы, показаниями (стороны обвинения.— “Ъ”), делаем вывод и настаиваем, что выделенные бюджетные средства, составляющие особо крупный размер, были похищены»,— говорит прокурор.

12:36. «Они вообще могли не вести учета, но он все же велся. Но этот учет был уничтожен по приказу Серебренникова. Причина понятна. Она заключается в том, что черная бухгалтерия отражает реальные траты»,— говорит прокурор.

«Сторона обвинения не может не учитывать, что у “Седьмой студии” было покровительство (в лице.— “Ъ”) Апфельбаум»,— говорит прокурор.

Прокурор Резниченко подходит к концу своего выступления.

Прокурор говорит, что аудиторская проверка была в сентябре 2014 года, потому что в октябре из министерства уволилась Апфельбаум — «исчез покровитель, нужно было приводить документы в порядок», говорит прокурор.

«У обвинения только один вопрос, куда делись деньги. Покажите, тогда и никакие экспертизы нужные не будут. Но никто никаких документов не показал»,— говорит прокурор.

12:32. «Почему никто из руководства "Седьмой студии" не заметил пропажу денежных средств? Почему не остановил обналичивание? Руководство "Седьмой студии" было искренне заинтересовано в обналичивании»,— говорит прокурор.

«Если бы они снимали деньги с карты в банке, то за них надо было бы реально отчитываться перед министерством. А обналиченные через Синельникова и других — сразу попадали к ним в руки»,— говорит прокурор.

12:29. — Подсудимые сами говорили, что бюджета не хватало, что приходилось на всем экономить, но если взять ущерб в 133 млн руб., то получается, что за проценты по обналичиванию «Седьмая студия» заплатила около 10 млн руб.,— говорит прокурор.

12:28. «Показания свидетелей стороны защиты нельзя признать относительными к уголовному делу»,— говорит прокурор и перечисляет всех свидетелей со стороны защиты по фамилиям. Показания руководителей московских театров, которых допрашивали в суде, по словам прокурора, также некорректны, поскольку эти театры стационарны, а «Платформа» не была стационарным театром.

«Позиция защиты выглядит отчасти комичной,— говорит прокурор. — По их мнению, вышедшая из-под контроля главный бухгалтер, без ведома руководителей “Седьмой студии”, самостоятельно обналичивала деньги».

12:26. В итоге прокурор подходит к оценке экспертиз, находящихся в деле. Он отмечает, что заявлял ходатайство о том, что вторая экспертиза была проведена «заинтересованными лицами», и просил провести третью.

Третья экспертиза, говорит прокурор, проведена корректно, а экспертом Еленой Баженовой обоснованно был применен «сравнительный метод».

«Экспертом были сделаны обоснованные допущения по нормативам»,— говорит прокурор. «Баженова привела верно количество мероприятий. Из творческого отчета невозможно достоверно сделать подсчет мероприятий»,— отметил прокурор.

12:21. После рассказа о событиях 2014 года прокурор сказал, что по результатам обысков в банках договоры с «РилКом» и рядом других компаний можно считать фиктивным. После прокурор оценивает такие доказательства, как результаты оперативных мероприятий. По словам прокурора, они также доказывают, что часть работ с контрагентами «Седьмой студии» были фиктивными. Итин был осведомлен о том, что за него ставят подписи в договорах, отмечает прокурор, ссылаясь на прослушку телефонов.

12:10. Затем прокурор переходит к событиям 2014 года — они схожи с событиями 2013 года, следует из его слов. Также он называет компании, через которые велось обналичивание. По итогам 2014 года, как отметил прокурор, в Минкульт также был представлен недостоверный отчет.

В левой руке у прокурора еще плотная пачка листов — он зачитал почти половину своей речи в прениях.

Судья внимательно слушает прокурора. Адвокаты также внимательно слушают прокурора, делают пометки у себя в тетрадях.

12:08. Прокурор закончил рассказ о получении денег «Седьмой студией» от министерства и обналичивании этих денег в 2011 году. Затем он переходит к 2012 году. События, как следуют из его слов, схожи: «Седьмая студия» подписала с министерством соглашение на субсидию, ей были выделены средства, затем их обналичил Синельников, а также ряд некоторых контрагентов. По итогам работы «Седьмой студии» в 2012 году, по словам прокурора, в министерство представлен отчет, куда «были внесены недостоверные сведения по указанию Серебренникова и Итина», говорит прокурор.

Затем он переходит к событиям 2013 года — обстоятельства хищений, как следует из его слов, схожи с 2012 годом. «РилКом», «Нескучный сад», «Кино и театр», «Солостудио»,— прокурор перечисляет компании, на счета которых в 2013 году были осуществлены переводы от «Седьмой студии». Через эти компании, по словам прокурора, деньги были обналичены. Также в министерство по итогам 2013 года был сдан недостоверный отчет, отмечает прокурор.

12:02. Среди актов сдачи-приемки, сданных в Минкульт, есть и акты с Синельниковым, говорит прокурор. Но при этом между «Седьмой студией» и Синельниковым, как отмечает прокурор, «работы фактически не проводились».

«Указанные денежные средства были обналичены Синельниковым, переданы подсудимым, которые распорядились ими по собственному усмотрению»,— говорит прокурор.

12:00. При обысках в Минкульте были изъяты заявки, по которым перечислялись деньги «Седьмой студии», говорит прокурор, конкурсная документация по госконтракту в 2011 и другие документы. Единственным участником конкурса была «Седьмая студия», отмечает прокурор и напоминает, что конкурс признали несостоявшимся. Затем прокурор говорит, что при обысках в министерстве была изъята электронная переписка, которая говорит о «заинтересованности» Апфельбаум в предоставлении денег «Седьмой студии».

11:59. «В 2011 году было поручено поддержание проекта “Платформа”, автором которого был Серебренников. Тексты госконтракта и соглашения по субсидиям исследовались в заседаниях. “Платформа” находилась полностью в ведении департамента господдержки искусства и народного творчества. <...> Ответственным лицом в департаменте была Софья Апфельбаум. (Документы.— “Ъ”) с “Седьмой студией” подписаны от ее года (работы.— “Ъ”)»,— говорит прокурор.

11:54. «Виновность подсудимых подтверждается, в том числе материалами дела»,— говорит прокурор и переходит к оценке протоколов обысков, приказов «Седьмой студии», документации о регистрации театральной компании и других документов в деле.

«Тем самым создана организация и распределены обязанности»,— говорит прокурор.

11:50. Прокурор Резниченко переходит к показаниям Мориной, еще одной сотрудницы Минкульта. Из ее показаний, как отметил прокурор, в очередой раз следует, что документы должен был проверять департамент поддержки искусства, в котором сначала работала и который затем возглавила Апфельбаум.

11:48. Далее прокурор проходится по показаниям сотрудников Минкульта Махмутовой и других, которые заявили о давлении со стороны следствия.

Прокурор просит признать эти показания имеющими силу, поскольку следователь Васильев на суде показал, что не оказывал давления на свидетелей, а сами они в протоколах никаких замечаний не высказывали.

11:48. Прокурор продолжает давать оценку показаниям юриста Минкульта Смирновой. «Анализ форм отчетности свидетельствует о том, что только профильный департамент может оценить (правильность документации.— “Ъ”)»,— говорит прокурор. Далее он переходит к показаниям Малышева. Тот, по словам прокурора, сказал, что для проверки документации нужно было запрашивать у «Седьмой студии» первичную документацию. При этом, отметил прокурор, из показаний Малышева следует, что департамент контроля и кадров не должен был проверять документацию «Седьмой студии», а заниматься этим должен был департамент Апфельбаум, запросив при этом первичную документацию.

11:46. Далее он отмечает: юрист Минкульта Смирнова говорила, что министерство подтверждает, что ведомству был нанесен ущерб в 128,9 млн руб.

Как показала Смирнова, за контроль над исполнением контрактов с «Седьмой студией» отвечал «профильный департамент», где работала Апфельбаум, зачитал прокурор.

11:44. Затем прокурор переходит к показаниям Жириковой. Он говорит, что после аудиторской проверки в 2014 году Воронова предложила ей стать бухгалтером, и та согласилась. По словам Жириковой, ей было очевидно, что через 30% компаний, с которыми работала «Седьмая студия», велось обналичивание денег.

Следом прокурор переходит к оценке показаний свидетеля Назарова. Он сказал, что часть оборудования, которое закупалось для «Платформы», в итоге оказалось в «Гоголь-центре».

11:41. Далее прокурор пробегается по финотчетности «Седьмой студии». Из его слов следует, что суммы сильно различаются между теми, что выданы государством, и теми, что потрачены на мероприятия.

11:40. По словам прокурора, следующее доказательство вины — это показания Синельникова. Как заявил прокурор, в деле есть показания, где Синельников говорит, что он обсуждал процент, за который он будет обналичивать деньги для «Седьмой студии». Синельников встречался в кафе с Серебренниковым и Итиным, где один из них спрашивал Синельникова, надежны ли его компании, говорит прокурор. Для обналичивания, по словам прокурора, Синельников привлек людей по фамилии Дорошенко и Педченко. Прокурор переходит к оценке тех показаний, которые дали Дорошенко и Педченко. Прокурор говорит, что Педченко и Дорошенко подтвердили, что компании «РилКом», «ИнфоСтиль» и другие существовали только на бумаге, в действительности никаких услуг не оказывали. Через них обналичивались деньги, а затем через Масляеву поступали в кассу «Седьмой студии».

Также прокурор упомянул показания Артемовой и Макарова, которые, по его словам, подтвердили, что у них было ИП, но по факту они работы не выполняли, а лишь снимали деньги и передавали их в кассу «Седьмой студии». Следующие показания, о которых напомнил прокурор,— показания бухгалтера и кадровика Войкиной. По словам прокурора, Войкина подробно рассказала, как она вела бухгалтерию «Седьмой студии». «Из показаний Войкиной следует, что Воронова поручила уничтожить бухгалтерию “Седьмой студии”»,— говорит прокурор.

11:33. Также, по словам прокурора, вина подсудимых доказывается показаниями помощницы Масляевой Элеоноры Филимоновой. Прокурор напоминает: Филимонова говорила, что Малобродский просил подумать, на кого из «Седьмой студии» можно оформить ИП. «Таким образом, организована система хищения бюджетных средств,— говорит прокурор. — Все операции осуществлялись Масляевой по предварительному согласованию с Серебренниковым, Вороновой, Итиным и Малобродским».

Показания Филимоновой, по словам прокурора, могут быть допустимым доказательством, хотя в суде она заявила, что они давались под давлением.

Как отметил прокурор, в ее показаниях есть запись о том, что Филимонова давала показания добровольно, никаких замечаний у нее не было.

11:31. Прокурор называет компании, через которые, по его мнению, обналичивались деньги для «Седьмой студии». По его словам, деньги обналичивались по фиктивным договорам, которые подписывали Итин или Екатерина Воронова (она была генпродюсером «Седьмой студии» после увольнения Малобродского.— “Ъ”).

11:28. После прокурор Резниченко переходит к разбору доказательств, которые, по его мнению, доказывают вину обвиняемых.

По словам обвинения, в первую очередь об этом говорят показания бывшего бухгалтера «Седьмой студии» Нины Масляевой.

Серебренников завысил стоимость мероприятий, говорит прокурор, а в Минкульт подавались отчеты, которые, как говорит Масляева, бились по цифрам, отмечает прокурор.

11:27. «Несмотря на то, что обвиняемые свою вину не признают, стороной обвинения представлены доказательства, полностью обличающие их вину»,— говорит Резниченко.

11:25. Далее прокурор Резниченко излагает события, по которым были предъявлены обвинения. Он говорит, что Малобродский не признал свою вину, а Серебренников сказал, что не имел никакого отношения к финансовой части работы «Седьмой студии». Итин, напомнил прокурор, сказал суду, что полномочия гендиректора фактически не исполнял, поскольку был занят как гендиректор в ярославском театре имени Федора Волкова. «Из оглашенных показаний Итина вытекает, что Серебренников был в курсе финансовых операций»,— говорит прокурор. Далее он напоминает, что Апфельбаум говорила, что ее департамент не должен был проверять финансовую документацию «Седьмой студии».

11:24. В зал входят прокуроры. Заседание начинается. Судья предоставляет слово в прениях прокурору Резниченко.

Резниченко начинает выступать в прениях.

«Мы слышали много спекуляций, что органы имеют претензии к качеству мероприятий на “Платформе”. Но если мы посмотрим на обвинения, то там написано четко, что подсудимые совершили мошенничество путем хищений. Сумма ущерба — 133 млн руб. Сторона обвинения полагает, что сумма ущерба подлежит уточнению. Мы считаем необходимым вменить ущерб в сумме 128,9 млн руб. В остальной части мы считаем, что обвинение полностью нашло свое подтверждение. Судом должен быть постановлен обвинительный приговор всем подсудимым».

11:19. В зал медленным шагом входит судья Олеся Менделеева. Она проходит к столу и протягивает банку антисептика адвокату Кирилла Серебренникова Дмитрию Харитонову. Тот ставит ее на кафедру, где выступают свидетели по делу. «Телефоны отключите, чтобы я их не слышала. Телефоны убираем из зоны моей видимости»,— говорит судья. После она сообщает, что участники ждут прокуроров, затем начнется заседание.

11:16. Сейчас в зале около 30 человек. Но еще больше в зал не попали — их отправили на 9 этаж, где организована трансляция из зала. Для потерпевшей стороны поставили отдельный стул — юрист Минкульта Людмила Смирнова сидит почти у дверей зала.

— Пустите Сашу! У нас есть место,— доносится из зала.

— Там есть стул. Я как билетер, рассаживаю всех,— говорит адвокат Ирина Поверинова.

В зал пропускают Александра Маноцкова. За минуту до этого он говорил приставу, что выступал как свидетель по этому делу.

11:15. В зал начали запускать в 11:06 — через 6 минут после назначенного времени заседания. У дверей зала №333 быстро собралась толпа. Запускали по пять человек. Просили рассаживаться с учетом «дистанции». Зал быстро заполнился. Не прошло и трех минут после того, как начали запускать в зал, как пресс-секретарь суда Юлия Катомина сказала: «Остальные — на 9 этаж. Там будет трансляция». Затем она еще несколько раз повторяла: «На 9 этаж. Вас сюда не пустят».

Все слушания по делу «Седьмой студии»

Смотреть

Фигурантами по делу проходят пять человек. Среди них — режиссер Кирилл Серебренников, директор Российского академического молодежного театра (РАМТ) Софья Апфельбаум, бывший директор «Гоголь-центра» Алексей Малобродский, экс-гендиректор «Седьмой студии» Юрий Итин и продюсер Екатерина Воронова (находится в международном розыске). Их обвиняют в хищении не менее 133 млн руб., выделенных на проект «Платформа» с 2011 года по 2014 годы. Все фигуранты отрицают вину.

Роман Дорофеев, Ольга Лукьянова