Англия не прощает ошибок

Английское право по-прежнему в приоритете у российских компаний, которые выбирают его при заключении трансграничных контрактов. Но с этим инструментом нужно уметь обращаться. Изменившиеся экономические условия, не виданные доселе информационная открытость и беспечность, которую бизнес допускает при оформлении документов, могут навредить участнику трансграничного спора. Управляющий партнер юридической фирмы Tomashevskaya & Partners Жанна Томашевская рассказывает, как этого избежать.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

«Долго, дорого и бесполезно»

Крупные сделки в России исторически структурировались по английскому праву, а их участниками выступали компании из разных юрисдикций: роль «обычных подозреваемых» обыкновенно играли Британские Виргинские Острова, Белиз, Кипр и Голландия. Количество споров по таким контрактам растет с каждым годом. С одной стороны, на фоне быстрых изменений в экономике обостряются корпоративные отношения, а с другой — истекает срок исполнения разнообразных обязательств, выдававшихся в ином экономическом и политическом контексте. Сегодня английское право, которое долгое время считалось «святым Граалем» и решением всех проблем, тестируется в измененной среде.

Среди бизнесменов бытует мнение, что английский суд — это долго, дорого и бесполезно, и отчасти эти утверждения верны. Без ясной стратегии спора и учета российской специфики процесс может растянуться на годы и вылиться в миллионы фунтов. Залогом успеха в таких делах становится слаженная работа стратегического штаба, который управляет всеми аспектами спора в разных юрисдикциях и обеспечивает достижение результата в виде фактического получения денег или мирного урегулирования.

Русских традиций в трансграничных спорах лучше избегать

Стороны в типичной русской сделке — это не британские фирмы с активами в Англии, а цепочка специальных компаний в нескольких юрисдикциях. Юридическая связь между ними и конечным бенефициаром (или держателем актива) очевидна далеко не всегда, что превращает исполнение судебного решения в сложную трансграничную операцию. Как следствие, большинство споров носят трансграничный характер, а принудительное исполнение судебного решения оказывается не технической задачей, а решающей стадией борьбы за активы.

Также английское право дает доступ к широкому списку досудебных мер (в первую очередь заморозке активов по всему миру), но право на такую защиту легко утратить, совершив действия, которые не понравятся суду, или пропустив срок — лишний день промедления может быть критичным.

Если использовать английское право и суд без учета этих факторов, на выходе можно получить знаменитую русскую формулу, по которой строгость законов компенсируется необязательностью их исполнения. Так, в английские учебники попал кейс казахского бизнесмена, который проиграл спор о мошенничестве на $300 млн и спустя восемь лет слушаний не вернул истцам ни цента.

Недальновидность обойдется дорого

По традиции английское право не защищает стороны от плохих сделок и не прощает огрехов в юридической технике. Согласно общему правилу, неверный расчет в момент заключения сделки не повод игнорировать договор, спустя какое-то время ставший невыгодным — а такими сейчас оказались многие договоры. В одном из свежих решений Верховный суд Великобритании рассматривал спор о том, как следует толковать положения об индексации административных расходов по договору аренды. При буквальном толковании та сумма административных расходов, которая складывалась у плательщиков на текущий момент, превысила бы арендную ставку в разы. За решением вопроса арендаторы обратились в суд, а он оставил все как есть, указав в яркой мотивировке, что высчитывать ставку на калькуляторе нужно было раньше, еще при заключении договора.

Риски «прозрачного» мира

Автоматический обмен информацией, который с недавних пор стал обязательным на уровне европейских стран, с одной стороны, дал больше инструментов для розыска активов, а с другой — превратился в рычаг давления на участников споров. Побочным эффектом информационной открытости стала повышенная настороженность компаний, предоставляющих номинальный сервис. Казалось бы, мелочь, но, когда иностранный директор отказывается подписывать исковое заявление или при виде любого запроса поспешно раскрывает все данные, включая переписку с клиентом, такие «мелочи» могут иметь разрушительные последствия для дела. В одном из наших кейсов Высокий суд в Лондоне в течение нескольких часов тщательно изучал переписку с регистрационным агентом и результаты такого изучения поменяли ход разбирательства.

«Подводные камни» русского подхода к английскому праву

В нашей практике мы сталкиваемся с тем, что документы по сделке содержат различные нюансы. Их можно разделить на четыре категории.

Первая: смешение личных и корпоративных договоренностей. К примеру, несколько бизнесменов обсуждали изначальные условия сделки на личных встречах, а итоговые документы подписали не связанные с ними иностранные компании. Спрятаться за корпоративной вуалью получится не всегда: слова и действия участников встреч могут стать фактической базой для отдельного, не связанного с зарубежными фирмами спора в иностранном суде.

Вторая категория: договоренности плохо задокументированы. Представим, что есть некая бумага, составленная на английском языке и по английскому праву, но она не отражает всех достигнутых соглашений и при толковании ее по английскому праву дает неожиданный для сторон результат. К примеру, документ не содержит «магических заклинаний» в виде тех или иных положений, которые, согласно прецедентам, нужно было включить в него для достижения нужных целей. Например, в одном из наших дел клиент решил реализовать штрафной опцион лишь для того, чтобы обнаружить, что в нем не упомянута юрисдикция и нарушены другие формальные требования, обязательные для этой категории документов.

В третьем случае договоренности верно оформлены по английскому праву, но это лишь часть общей картины, и где-то существует русское соглашение о намерениях, не покрытое английским правом и способное существенно изменить первоначальный смысл обязательств. Такое соглашение в зависимости от содержания английских документов может как помочь, так и навредить сторонам процесса.

Четвертый вариант подразумевает, что проблем с английским правом нет, а договоренности покрывают все аспекты сделки. Загвоздка в другом: участники спора — «пустые» технические компании, поэтому механизм исполнения решения в отношении бенефициара или держателя активов отсутствует. В этом случае нужно шире смотреть на отношения сторон и искать такие основания для иска, которые позволят привлечь к ответственности конечных владельцев и заморозить активы на период разбирательства.

Стратегия мягкой силы

Ключевой критерий успеха в трансграничных конфликтах — формирование стратегического штаба под началом юристов, которые могут управлять конфликтом во многих юрисдикциях и предлагать неожиданные для локальных юристов решения.

В одном из наших недавних дел команда юристов доверителя намеревалась подать на Британских Виргинских Островах один иск, а после подключения нашего штаба, уже в Сингапуре, заявила другой — и спор завершился в пользу клиента. В другой ситуации иск уже был подан в Сингапуре, но спустя полгода разбирательств команда местных юристов не смогла заморозить активы противоположной стороны. Подключившись к проекту, мы предложили им план, основанный на английском опыте. В итоге активы были заморожены, а дело пополнило местный обзор судебных прецедентов.

Другая функция штаба — ведение переговоров и завершение конфликта через мировое соглашение на выгодных для клиента условиях. Поскольку представителям штаба не важно, каким образом — по итогу переговоров или в результате долгой битвы за активы — их клиент получит компенсацию, они могут использовать очень широкую палитру средств. В нашей практике многие споры завершаются мировым соглашением, поскольку стратегия «мягкой силы» часто приносит быстрые плоды.

Юлия Карапетян