|
Коммерция пельменного калибра |
 |
| Фото: ДМИТРИЙ ТИХОМИРОВ |
| В очереди за сибирскими пельменями Марины Гжижановской стоит и президент польского банка, и сотрудники американского посольства |
Аппетитный подвал
Если бы в 1993 году в воюющей тогда Абхазии бандиты не похитили 60-летнюю маму Марины, то, наверное, варшавяне так и не узнали бы вкус настоящих сибирских пельменей (поляки делают подобие пельменей, но закладывают в них уже вареный фарш, и в результате весь пельменный смак пропадает).
На домофоне надо нажать кнопку с надписью "Klub" — только тогда двери откроются и вы сможете войти в подвал Дома польских композиторов в центре Варшавы, на окраине Старого города. Несколько метров по коридору направо — и вас обязательно встретит жизнерадостным "Прошу, пане!" уроженка Башкирии пани Марина. Ее кафешка Klub Zakret — комната в 20 метров, прилавок, уставленный пирожками и блинчиками, плита, микроволновка и пять столиков с красной клеенкой — нет никакой вывески, так что непосвященному найти "дупло" (так ласково называют это место завсегдатаи) будет непросто. Между тем клерки соседних банков, сотрудники американского посольства, а также разного рода богема в полдень выстраиваются в очередь в пропахшем кошками коридоре и даже бронируют места за три дня. Сейчас еще не кончился сезон отпусков, и народу в Klub Zakret не так много.
Более 20 лет назад Марина, жительница башкирского города Стерлитамака, познакомилась с поляком, работавшим на газопроводе "Дружба", вышла за него замуж и уехала в социалистическую Польшу. Вскоре, правда, с поляком она развелась и открыла цветочный магазинчик.
 |
| Фото: ДМИТРИЙ ТИХОМИРОВ |
| Дмитрий Тушманаков: "Открыть свое дело в Польше даже с российским паспортом гораздо легче, чем в России, а арендная плата намного ниже московской" |
— В какой-то момент, когда у меня на границе стояло три фуры с мандаринами и две с орехами, польские власти ввели новый налог — мне всего двух часов не хватило, чтобы пройти таможню,— вспоминает Марина.— Получилось, что орехи я продавала по $1,1 за кило, а мне они обошлись в $1,8. Потеряла я тогда $40 тыс., и на этом бизнесе пришлось поставить крест. Да и в Абхазии началась война.
Дальше Марина работала в конторе, которая была посредником для поляков, желающих наладить бизнес в России. Но после 1998 года они больше не хотели искать там партнеров, и тогда подруга предложила Марине арендовать кафешку в подвале Дома композиторов. Так появился Klub Zakret.
— Как-то, уже после закрытия, ко мне в подвал ввалился огромный пан — метра два роста и килограммов 180 веса. Сперва заказал щи, потом пельмени, голубцы по-грузински, сырники с яблоками. Я ему говорю: "Ну уж это вы точно не съедите!" А он мне: "Это вы так думаете!" А через неделю появляется заметка на полполосы в "Выборже" — самой популярной польской газете. Оказывается, ко мне заходил пан Новак, ее кулинарный обозреватель. На этом моя спокойная жизнь и кончилась...
Пришлось Марине готовить в два раза больше. Взять хоть солянку: каждый вар — 50 литров, а расходится за два-три дня, потому как там несколько видов лучшего мяса. Пельмени и голубцы делает мама, которую Марина перевезла к себе в Варшаву из Абхазии. Мама уезжать не хотела — свой садик, до моря 150 метров, настоящий рай, и если бы не война, не уехала. Сейчас о том времени Марина вспоминает с неохотой — страшно было, когда маму похитили. Как оказалось, похищение организовала подруга, гостившая в Варшаве, и водитель с одной из Марининых фур. Требовали $100 тыс. Как говорит Марина, "тогда на уши были поставлены все — от российского посольства до президента Абхазии, хорошо, что у меня был российский паспорт, так что маму через полтора месяца освободили без выкупа". И теперь варшавяне едят потрясающие пельмени, такие и в России редко где попробуешь.
Панорама мелкой коммерции
 |
| Фото: ДМИТРИЙ ТИХОМИРОВ |
| Сергей Багдасарян: "Наш брэнд 'Михалки' по значимости равен российскому 'Мишка на севере', а подделывают его десятки польских фабрик" |
"Диски, видео, порно, сигареты!" — такие предложения на стадионе слышишь повсеместно. На прилавках — обычный ширпотреб, под "настоящий" товар, хотя польские власти после вступления в Евросоюз обязаны искоренять контрафакт.
Надо отметить, что криминал в форме обирания коммерсантов в Польше сошел практически на нет, большинство из них давно за "крышу" никому не платит. Это вам не 1993 год, когда на Маршалковской, центральной улице Варшавы (по значимости равная московской Тверской), русско-украинская мафия, как говорят, подчистую обобрала пилотов с самолета Ельцина, прилетевшего в Варшаву с официальным визитом. Рассказывают, что большая часть бывших бандитов теперь содержит "интимные" салоны, работающие в Польше вполне легально. Если припарковать машину в любом районе Варшавы, то через час под дворниками обнаружится множество рекламных буклетов соответствующего содержания. Трудятся в сфере интимных услуг преимущественно гражданки соседних Белоруссии и Украины — профильных заведений в центре города больше десятка, в каждом три-четыре девушки (стоимость услуг — 100 злотых в час, или примерно $25).
Впрочем, криминал многолик. В 2000 году Варшаву удивил новый вид мошенничества — за одну ночь испарился комиссионный авторынок на улице Полчиньской вместе с его русскоговорящими владельцами и 30 машинами, которые доверчивые поляки оставили вместе с ключами и документами для реализации.
Контрабанда бензина — до сих пор один из самых популярных видов приграничной коммерции. Бизнес построен на более чем двукратной разнице цен на топливо — в Польше литр любого горючего давно стоит больше доллара. Польским дальнобойщикам даже запретили ставить дополнительные "нештатные" топливные баки — они заправлялись на сопредельной территории под завязку, а на родине опустошали емкости со 100-процентной прибылью.
 |
| Фото: ДМИТРИЙ ТИХОМИРОВ |
| Николай Захматов: "В середине 90-х объем челночной торговли между Польшей и Россией составлял $3-3,5 млрд, сейчас же он не превышает $300 млн." |
Алексей, бывший челнок: "Тогда мы в Польшу везли главным образом водку и сигареты. У них бутылка стоила порядка 100 тыс. злотых, а за доллар давали 16 тыс. злотых. Ввозить можно было не больше двух бутылок водки и одного сигаретного блока, но вагоны были заполнены под завязку. От польских таможенников откупались либо деньгами, что было хуже, либо продуктом — в зависимости от того, какая была партия. В Польше злотые меняли на баксы, везли их в Россию, закупали товар — и обратно. Самые умные ехали с долларами за шмотками в Китай, везли их в Россию, и опять в Польшу. Круговорот. Возможностей много было. Например, 'биковские' станки для бритья и новогодние гирлянды в Польше отсутствовали, а в России их было навалом. Я эти станки сперва продавал по 10 тыс. злотых, потом поднял цену до 25 тыс.— все улетало. Были времена..."
Впрочем, везло далеко не всем — нередко в поездах челноки оставались не только без денег, но и вообще в нижнем белье. Как вспоминает Алексей, однажды всем вагоном пришлось скидываться по $10, чтобы коллеги хоть что-то себе купили из верхней одежды.
Однако с ужесточением таможенной ситуации и общим развитием рынка челночная торговля естественным образом пошла на убыль.
Николай Захматов, глава торгового представительства России в Польской Республике: "В середине 90-х объем челночной торговли между Польшей и Россией составлял $3-3,5 млрд, сейчас же он не превышает $300 млн. После вступления Польши в Евросоюз цены на все товары подскочили на 10%, и выгода челноков еще больше упала. Но даже сейчас в большинство калининградских магазинов одежда и прочие товары попадают в основном из Польши — на Калининград всегда приходилось до 70% всего челночного российско-польского оборота".
Вообще мелкий российский бизнес в Польше хоть и есть, но процветать пока, похоже, не собирается. Заметные объекты можно пересчитать по пальцам. К примеру, издаются две русскоязычные газеты — "Русский курьер Варшавы" и "Европа.ру" (для сравнения — в соседней Чехии выходит семь подобных газет). Из русских магазинов можно упомянуть разве что десять квадратных метров в высотном здании Дворца науки и культуры, силуэтом напоминающем МГУ (подарок Сталина лежащей в руинах Варшаве),— там продаются диски, матрешки и сувениры. В основном эту торговую точку посещают поляки, интересующиеся Россией. Есть платная библиотека (владелицу зовут Вика) на упомянутом стадионе, где за 50 грошей в день и 3 злотых в месяц можно взять последний бестселлер Донцовой или Улицкой. На территории гостиницы при российском торгпредстве работает русский бар Club 100, но поляку в него попасть можно только по специальному разрешению нашего посольства. Кстати, цены в баре гораздо ниже, чем по городу (4 злотых против минимум 6 за бокал пива). Полгода назад с самом центре Старого города появился ресторан "Пушкин", но открыла его полька, у которой основной семейный бизнес — производство пластиковых окон в России. (К тому же стоимость обеда в "Пушкине" начинается с $50, а повар-поляк, как утверждается, не особо разбирается в русской кухне.)
Столь печальная картина объясняется, в частности, отсутствием в Польше мощной русской диаспоры — главного потребителя национального продукта. Ирина Кормильцева, издатель "Европы.ру": "В Варшаве всего 10 тысяч русскоговорящих, из которых только 3 тысячи зарегистрированы в посольстве". Между тем в Чехии только в Праге русскоязычных — около 200 тысяч.
Общественная жизнь нашей диаспоры тоже жалкая — в первую пятницу каждого месяца проходят собрания русского клуба "12 стульев", вот, собственно, и все.
Как утверждают отечественные бизнесмены, виноваты во всем этом польские власти, с предубеждением относящиеся к российскому капиталу.
Суровый климат
У крупного российского бизнеса, неспособного полностью ассимилироваться и скрыть свое национальное происхождение, дела в Польше обстоят хуже, чем у мелкого. Точнее, в Польше его практически не осталось.
Николай Захматов: "Мы оцениваем российские инвестиции в Польше в $1,4-1,5 млрд, правда, из них $1,35 млрд — вложения 'Газпрома' в газопровод и ЛУКОЙЛа в газовые заправочные станции — всего эта компания контролирует порядка 15% польского рынка, владея порядка 100 заправок".
Как отмечают многие россияне, ведущие дела в Польше, поляки наш бизнес никогда особо на жаловали.
Николай Захматов: "Лет пять назад в Польше были введены квоты на поставки угля до 760 тыс. тонн (до этого было 3 млн тонн), и целый состав российского угля, шедший из Калининграда, арестовали на границе, мало того — вынудили российскую фирму его там разгрузить, по сути превратив в собственность таможенной службы Польши. В результате потери российской фирмы составили порядка $7 млн".
Эдуард Асатуров руководит своей компанией из своей квартиры в "высотке" на Баррикадной — дает распоряжения по телефону, отсылает и принимает факсы, с кем-то ругается. С 1988 года Асатуров занимал должность главного инженера техцентра АО "Трактороэкспорт" в польском городе Карчев, но когда начал разваливаться Союз, объемы продаж российских тракторов в Польше резко снизились.
Эдуард Асатуров: "Мне поступило предложение от Владимирского тракторного завода создать совместное предприятие для продажи и сервиса тракторов по всей Польше. Так мы зарегистрировали фирму 'Леда', а я стал ее президентом".
Объем производства Владимирского тракторного был 30 тыс. тракторов Т-25 ежегодно, из них 20 тыс. уходило в Польшу, где в небольших крестьянских хозяйствах занято 7% польского населения. "Леда" начала с нуля и за полтора года довела годовой объем продаж до 5 тыс. тракторов.
Эдуард Асатуров: "Правда, польская сторона делала все, чтобы уменьшить наши продажи. Например, ввела таможенный налог в 35% стоимости трактора, но мы нашли выход, инвестировав $7 млн в строительство сборочного предприятия. По польскому законодательству если мы собирали больше тысячи тракторов в год, то освобождались от этого налога. Мы снова добились больших объемов продаж, но с 1998 года новая власть опять стала вставлять нам палки в колеса".
В том году мазовецкий воевода отказал Асатурову в выдаче "карты временного побыту", мотивируя это угрозой безопасности страны. В 2002 году Асатуров подал заявление в Страсбургский суд, который принял его к рассмотрению. И сейчас ждет решения — а пока за шесть лет не собрано ни одного трактора (при ежегодной мощности в 25 тыс. штук и цене трактора в $5,5 тыс.). Фирма же занимается выпуском упаковки для пищевой промышленности.
Николай Захматов: "Объективные причины подобного отношения польских властей к российским бизнесменам найти невозможно, так что мы это объясняем исключительно негативными эмоциями польских чиновников. Дело в том, что в Польше местные органы власти — воеводства — самостоятельно, без центра, решают, разрешить иностранцу пребывание на территории Польши или нет. В основном практикуют отказы российским бизнесменам три воеводства — Мазовецкое, Лодзинское и Шленское. Даже у нашего торгпредства были проблемы — сейчас мы занимаемся реконструкцией здания, но 40 строителям из компании 'Моссиб' (занимается строительством и реконструкцией загрансобственности России по всему миру.— 'Деньги') несколько месяцев не давали визы. В результате мы выбились из графика, и успеем ли подготовиться к зиме — пока непонятно".
Примеров такого отношения польских властей к российским бизнесменам — десятки. Было отказано в продлении "карты временного побыту" Юрию Байсоголову, вице-президенту российско-польской металлургической компании; Юрию Егорову, председателю правления фирмы Juscom, занимающейся горно-шахтным оборудованием, а также ее вице-председателю и жене Егорова — Светлане; Евгению Колесникову, который до 1992 года возглавлял торгпредство СССР в Катовице, а затем работал представителем ВО "Тяжпромэкспорт" (дело Колесникова также находится в Страсбургском суде). Проблемы были даже у сотрудников "Аэрофлота" и "Совтрансавто".
Евгений Колесников: "24 апреля этого года я ехал в Польшу на машине, но в Бресте меня развернули, лишив на три года права посещать страну. Меня утешили белорусские пограничники, сказав, что "из десяти россиян у шести возникают на границе такие же проблемы". Причем полякам без разницы, что у меня осталась в стране фирма (мы занимались металлом), а также недвижимость на $200 тыс. До этого я 17 лет работал в Польше и ни с какими органами, а также с политикой никогда связан не был. Причем моему сыну, которому на тот момент исполнился год, поляки также запретили въезд и также указали, что он представляет угрозу национальной безопасности Польши".
Николай Захматов: "Мы вынуждены даже блефовать перед поляками, мол, из-за такого отношения скоро начнем выгонять польские фирмы, отстаивая российские интересы. Понятно, что на практике это маловероятно — в России же нет таких воеводств".
Впрочем, то, что работать в условиях развитого рынка, 1 мая ставшего практически европейским, трудно, признают даже те российские предприниматели, которых в Польшу пока пускают. Сергей Багдасарян еще в начале 90-х годов занялся торговлей кондитерскими изделиями — сперва французскими, потом переключился на польские. С 1996 года он стал скупать и в 1999 году, потратив $3 млн, приобрел наконец контрольный пакет кондитерской фабрики Sniezka, специализирующейся на выпуске конфет "Михалки" (в Польше "Михалки" — примерно то же, что в России "Мишка на Севере", и это было основным стимулом для Багдасаряна). В 1993 году Sniezka зарегистрировала брэнд "Михалки" на себя. Но польские реалии таковы, что сейчас "Михалки" производят десятки фабрик.
Сергей Багдасарян: "Мы могли бы продавать 'Михалок' до 700 тонн ежемесячно, а продаем в десять раз меньше, персонал сократили с 500 до 80 человек. Наш потенциальный годовой оборот составляет порядка 20 млн злотых, но сейчас он снизился из-за массовых подделок".
К тому же оказалось, что бизнес в Европе "сладкий" только на первый взгляд — после вступления в Евросоюз цены на молоко и сахар подскочили в два раза, а поднять стоимость "Михалок" нельзя, никто покупать не будет. Раньше польские производственники думали, что Евросоюз — это рай, а теперь наступило некоторое разочарование.
Сергей Багдасарян: "Сети гипермаркетов буквально выкручивают руки производственникам, причем в Европе они себя так бесцеремонно не ведут. Например, одна сеть давала наценку на нашу продукцию всего один грош (одна сотая злотого.— 'Деньги'), у других дистрибуторов цена была на 25 грошей больше, но кто же у них будет покупать, если можно купить дешевле. При этом главная задача гипермаркетов — как можно быстрее продать наш товар, а затем еще три месяца, до срока возврата, крутить вырученные деньги. И таких примеров — масса. Если в России я всегда был 'в плюсе', то тут я впервые столкнулся с тем, как работать 'в минус'".
Частная инициатива
Небольшим и незаметным для польских властей предпринимателям бизнес в Польше вести гораздо проще — конечно, обороты не те, зато спокойно. Например, на регистрацию фирмы (общества с ограниченной ответственностью) уйдет месяц и примерно $200.
Дмитрий Тушманаков уехал из Новосибирска в 1990 году, остановился в Варшаве на пути в Германию, да так и остался. Начал работать простым парикмахером, затем вложил порядка $10 тыс. в собственный салон под названием Artisan DIMA.
Дмитрий Тушманаков: "91 метр в центре города арендую за 12 тыс. злотых в месяц (примерно $3 тыс.), в день у меня бывает до 20 клиентов, каждая стрижка стоит $30, и поэтому несколько тысяч долларов ежемесячно удается заработать. На самом деле бизнесом в Польше заняться очень легко — было бы желание, а арендовать помещение гораздо дешевле, чем в Москве". Прибыль, $35 тыс., Дмитрий инвестировал в новое кафе, которое вот-вот должно открыться, под него он два года переделывал собственную квартиру на первом этаже жилого дома.
Дмитрий: "Сейчас наконец и до Польши докатилась европейская манера забежать перед работой в кафешку, выпить чашечку хорошего кофе и съесть пирожное. Я думаю, при цене одной чашки в $3 мой проект окупится достаточно быстро. Главное — нужно дружить с инспекторами СЭС; конечно, без подарков, как и в России, не обходится. Платить приходится за все — например, у меня в салоне играет радио, так я вынужден ежемесячно 200 злотых отдавать за это авторскому обществу. Иначе не избежать крупного штрафа".
Газету "Европа.ру" открыла полгода назад Ирина Кормильцева и до сих пор издает ее на деньги, которые зарабатывает в Молдавии (там фирма Ирины занимается проектированием интерьеров), а также на средства еще нескольких появившихся учредителей.
Ирина Кормильцева: "Я всегда мечтала иметь свою газету, абсолютно независимую ни от кого. В конце концов, не зря же я заканчивала факультет журналистики. Регистрация газеты в Польше делается практически мгновенно и стоит всего $7, а годовой выпуск ежемесячного издания обошелся в 100 тыс. злотых ($25 тыс.). Причем для редакции я сразу сняла помещение в здании Дворца науки и культуры за $270, но сейчас в нем решила открыть магазин сувениров. А газету можно верстать и дома. Часть русских сувениров изготавливают для нас умельцы здесь же, в Польше. Как только я открыла магазин, у меня сразу поменялось настроение — оказывается, поляки с большим интересом относятся сейчас к России. Кроме того, знание русского языка при устройстве на хорошую работу часто является непременным условием, и поляки хорошо раскупают русские кассеты и книги. Сейчас русский язык изучают до 900 тыс. поляков".
Игорь Благообразов, врач из Питера, приехал в Польшу несколько лет назад, женившись на польке. Сперва работал в медцентре за $50 в сутки и, говорит, был очень счастлив. Но потом как-то вылечил одного поляка, и тот помог ему арендовать 160 кв. м за $1700 в центре города. Там Игорь организовал Академию альтернативной медицины и сейчас удовлетворяет массовое желание варшавянок с помощью иглотерапии и прочих процедур избавиться от лишних килограммов.
Мечта Игоря — заняться общепитом: "Почему-то все стремятся открыть дорогой русский ресторан. Один из последних примеров — прогоревший ресторан 'Царица Катерина', а в Варшаве нужно начинать с русского фаст-фуда. Несмотря на то что арабы на каждом углу предлагают шаурму по $1,5, заведения наподобие 'Елок-Палок' наверняка бы пользовались хорошим спросом".
Весь вопрос в инвестициях, а с ними как раз проблемы — после выдворения из страны серьезных бизнесменов мало кто из россиян решится вкладываться в польскую экономику. Тем временем в Польше продолжается активная приватизация предприятий — на торги уже два года как выставлен Варшавский автозавод, начинавший 50 лет назад со сборки нашей "Победы".
Николай Захматов: "В металлургию и электроэнергетику российским компаниям идти уже поздно, момент упущен — весь польский рынок уже поделен. Сейчас рассматривается вопрос приватизации великолепных польских верфей, но я бы не советовал нашим инвесторам вкладывать в них деньги — помимо того, что их основной рынок сбыта потерян (до 70% их продукции традиционно уходило в СССР), за ними тянется шлейф огромной социальной инфраструктуры".