Популярный вот уже полгода вопрос «увидим ли мы нефть по $100 за баррель», на мой взгляд, утратил актуальность: еще 11 февраля спотовая котировка Brent с физической поставкой в ближайший месяц, по данным Reuters, составила $101 за баррель и 14 февраля также была чуть выше $100. Можно сказать, что мы впервые после 2014 года формально вернулись в эпоху «дорогой нефти» — с той поправкой, что в реальных ценах с учетом инфляции нефть пока по-прежнему дешевле, чем в 2010–2014 годах. Логично теперь задаться следующим вопросом: и дальше что?
Юрий Барсуков
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ
Юрий Барсуков
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ
Есть очевидные вещи: краткосрочным фактором роста цен стали страхи перед военным конфликтом России и Украины, и, если не рассматривать худшие сценарии, эта геополитическая премия должна со временем уйти. Параллельно США, которые как крупнейший потребитель нефти сильнее страдают от роста цен, ведут активные переговоры о снятии санкций с Ирана (подробнее см. “Ъ” от 8 февраля). Успешное завершение переговоров позволит уже в ближайшее время вернуть на рынок дополнительно около 0,7 млн баррелей в сутки иранской нефти. Это значимый объем, но не решающий — он, вероятно, едва покроет накопленное к середине года отставание стран ОПЕК+ по наращиванию добычи по сравнению с формальным уровнем квот. Так, в декабре добыча ОПЕК+ формально должна была вырасти на 0,4 млн баррелей в сутки, а в реальности увеличилась только на 0,26 млн баррелей в сутки.
Если краткосрочно представляется, что цены на нефть должны немного снизиться (если удастся достичь договоренности по снятию санкций с Ирана), то в более долгосрочной перспективе ситуация более сложная.
Объективно в мире больше нет профицита мощностей по добыче нефти, как это было последние восемь лет, в этом смысле мы действительно вернулись к положению вещей, существовавшему в 2010–2013 годах. Это связано с многолетним недоинвестированием отрасли из-за низких цен, которое усугубилось в 2020 году под влиянием коронавируса. В результате будут происходить резкие всплески цены из-за любого мало-мальски серьезного перебоя поставок, вызванного, например, стихийным бедствием или технологической аварией на крупном месторождении, не говоря уж о геополитических факторах.
Но остается вопрос, будет ли спрос на нефть расти так же, как это было до коронавируса.
Высокая инфляция заставляет центробанки по всему миру поднимать ставки, что неизбежно повредит экономическому росту и может вызвать сокращение потребления нефти. Причем чем выше будут цены на нефть, тем сильнее они повлияют на инфляцию и тем большие усилия регуляторы будут прилагать для борьбы с ней, а точно отмерить дозу лекарства тут всегда сложно.