По сведениям уполномоченного по правам ребенка Воронежской области Ирины Поповой, только во вверенном ей регионе находится не менее 5,5 тыс. беженцев из Донецка, Луганска, а также Харькова и других районов Украины, затронутых спецоперацией. Не менее 1460 беженцев — дети, и их число растет: беженцы продолжают прибывать. В Белгородской, Ростовской и Воронежской областях региональными органами власти устраиваются пункты временного размещения, организуется питание и медицинская помощь. Но помощи этой недостаточно. Только в Воронежской области, где мы побывали, пунктов временного размещения — 77. Людям, в спешке покинувшим свои дома, не хватает предметов первой необходимости. На сайте Русфонда открыта страница сбора средств для беженцев rusfond.ru/refugees/001.
Фото: Евгения Жуланова
Фото: Евгения Жуланова
Дорога на восток
Из зоны военных действий люди бегут не в соответствии со своими политическими взглядами — они бегут туда, куда можно убежать. Люди не знают, какая именно из противоборствующих сторон в данный момент осуществляет обстрел,— они стараются просто вывезти детей из-под обстрела. Алена К. работала в администрации села Циркуны Харьковской области. Когда на третий день жизни в подвале у Алениной семьи закончилась еда, женщина обратилась к российским солдатам, стоявшим на ее улице, и солдаты поделились с Аленой своими сухпайками. На десятый день российский офицер обещал подсадить Аленину семью в автобус, осуществлявший ротацию войск. А когда это не удалось, довел до блокпоста и подсадил по одному в машины других беженцев, направлявшихся на восток.
Я не знаю, верны ли сведения о проявлениях жестокости, которые российские СМИ распространяют об украинских военных, а украинские СМИ о российских, но все беженцы, с которыми я разговаривал в Воронежской области, свидетельствуют: и украинские военные, и российские относились к ним хорошо, едва завидев детей в машине, помогали проехать, давали еду, доставали молоко для младенцев. Задержали — и то уже на российской границе — только Ирину Ц., увозившую из Харькова свою многочисленную семью, включающую восьмимесячного младенца: наскоро собираясь, Ирина совершила главную ошибку, которую может совершить беженец,— забыла дома документы. Впрочем, проверка на границе продолжалась не дольше двух часов.
Семь ступеней
Теперь Алена, Ирина и еще 95 беженцев, включая 25 детей, живут в помещении воронежского центра комплексной реабилитации инвалидов «Семь ступеней». В помещениях, где раньше людей с инвалидностью обучали профессиям швеи и водителя, теперь размещены кровати и пеленальные столики. Директор центра Ирина Гринева селит беженцев по два-три человека в комнате, старается распределить так, чтобы по комнате на семью. Сотрудники центра сортируют продукты, одежду, предметы гигиены, готовят на кухне непривычно большие объемы еды, пытаются играть с детьми, которые в результате перенесенной психологической травмы либо все время куда-то бегут, либо, наоборот, стоят, замерев.
Гринева каждый день занимается оформлением документов, открытием банковских счетов. Говорит, что бюджет ее центра полностью перенаправлен на нужды беженцев, говорит, что жители окрестных домов приходят каждый день и приносят помощь, но чаще всего приносят конфеты, тогда как больше всего не хватает нижнего белья и домашних тапочек.
А в холле, на двух параллельных кроватях сидят, молча глядя друг на друга, Любовь Александровна и Николай Петрович, старики, — им не хватило места в комнатах. Они приехали с 14-летней правнучкой, у правнучки как раз 24 февраля был день рождения — хотела отпраздновать с прабабушкой и прадедушкой. День рождения начался с того, что во двор упал снаряд, взрывом разнесло окна в доме и две стеклянные теплицы в огороде. Но старики хотят домой. Из всех беженцев, с которыми я разговаривал, процентов девяносто хотят домой.
Вернуться домой
Воспитанники детского дома из города Стаханова Луганской области тоже все как один, включая директора Надежду Ивановну, хотят домой. Их вывезли из Стаханова 18 февраля, когда в городе еще не стреляли. Везли автобусом, потом поездом, потом разместили в Воронежской области, под городком Лиски, в летнем детском лагере. Лагерь действительно летний, Надежда Ивановна говорит, что первые дни было холодно, а потом сотрудники предприятия, названия которого Надежда Ивановна не помнит, привезли тепловые пушки, и теперь в помещениях жара.
Дети, подопечные стахановского детского дома, под обстрелами не были, поэтому признаков посттравматического синдрома не проявляют — не стоят, замерев, у стен, а играют в пинг-понг, ходят в местную школу и режутся в настольные игры. Но и их не обошла беда. У них нет родителей, но у многих есть братья, сестры или дальние родственники. У одного из мальчиков был брат, 18-летний парень. Старший брат навещал младшего в детском доме. Десятилетний младший брат рассчитывал после окончания школы жить со старшим братом. Но неделю назад пришла весть, что старший брат погиб. Надежда Ивановна рассказывает, что младший выл и бился о стены.
Время от времени Надежда Ивановна звонит домой в Стаханов. Оставшаяся там сестра Надежды Ивановны рассказывает, что в доме у них взрывами выбиты стекла и сосед затянул окна полиэтиленовой пленкой. Рассказывает, что все мужчины, работавшие в детском доме,— сантехник, электрик — мобилизованы. И еще сестра дает Надежде Ивановне слушать по телефону, как воет ее собака.