Министерство юстиции РФ представило проект федерального закона «О пробации» — социальной адаптации заключенных как во время отбытия наказания, так и после выхода из колонии. Предполагается, что ФСИН возьмет на себя организацию работы психологов и учителей в местах лишения свободы, а также кураторов-помощников на воле. Член президентского Совета по правам человека (СПЧ) Ева Меркачева опасается, что кураторы возьмут на себя роль «надзирателей», и предлагает привлекать к работе по адаптации социально ориентированные НКО.
Фото: Александр Гальперин, Коммерсантъ
Фото: Александр Гальперин, Коммерсантъ
Социальная адаптация, говорится в пояснительной записке к проекту Минюста, предусматривает помощь заключенным «как на этапе отбывания наказания, так и после освобождения». Законопроект предполагает три вида пробации. Первая, пенитенциарная, пробация для еще отбывающих наказание включает работу с психологами и обучение (в том числе получение высшего образования). Вторая, постпенитенциарная, пробация для освободившихся рассчитана на помощь кураторов в «получении документов, социального обслуживания, трудоустройстве и оказании психологической помощи». Третью, приговорную, пробацию может назначить только суд — она подразумевает принудительное лечение (в том числе от наркомании или алкоголизма), а также контроль за его прохождением со стороны кураторов.
Проект Минюста допускает открытие «центров пробации» для освободившихся заключенных, не имеющих жилья, и создание «единого реестра лиц», которые проходят программу после освобождения из колоний.
Член комиссии СПЧ по развитию пенитенциарной системы Ева Меркачева обращает внимание, что «все рычаги» реализации проекта сосредоточатся в системе ФСИН, а «главным показателем работы» станет «рецидив». Если количество повторно осужденных с годами начнет снижаться, программа пробации будет считаться успешной, поясняет госпожа Меркачева. Контроль за исполнением закона «О пробации», следует из проекта Минюста, планируется возложить на Генпрокуратуру и общественные организации, однако какие именно, в проекте не уточняется.
По данным ФСИН, в России на 1 февраля 2022 года насчитывалось 464 183 заключенных (в том числе 352 124 человека в колониях). В ведомстве указывают, что это самый низкий показатель с 1991 года. При этом статистики по заключенным, нуждающимся в социальной адаптации, нет, указывает Ева Меркачева. По ее оценке, в ряде колоний доля заинтересованных в пробации может достигать двух третей от всего числа заключенных. В 2019 году “Ъ” сообщал о докладе Института проблем правоприменения, который исследовал меры социальной поддержки бывших осужденных, используя данные региональных администраций, трудовых инспекций и центров занятости, управлений ФСИН и МВД в 14 регионах с наибольшим числом исправительных учреждений (в том числе Ленинградской, Нижегородской, Свердловской, Воронежской, Самарской, Челябинской, Иркутской областях и других регионах, где ежегодно освобождается из мест лишения свободы по 4–8 тыс. человек). В тех регионах, где действовали центры социальной адаптации, количество рецидивов снижалось на 10–34%, указывали авторы исследования.
О «высокой степени готовности» создания «службы пробации» в январе 2022 года президенту Владимиру Путину рассказывал министр юстиции Константин Чуйченко, докладывая о концепции развития уголовно-исполнительной системы до 2030 года.
Он указывал, что такая служба «должна примерно насчитывать около 50 тыс. человек», которые будут обладать соответствующими знаниями, «в том числе и в области психологии». Господин Чуйченко также заявлял о намерении уйти от слова «инспекция», которое ассоциируется с «контрольно-надзорной историей». «А здесь все-таки эта деятельность ближе к душе человека. Это, я бы сказал, человеческая история!» — цитировал в январе “Ъ” Константина Чуйченко. Создание службы пробации планировалось, по словам министра, к середине 2023 года. Сейчас в законопроекте «О пробации» речь идет о периоде «не позднее 2025 года».
Ева Меркачева отмечает, что проекта пробации «правозащитники ждали много лет»: «Мало кто встречал освободившегося из тюрьмы человека, который там стал бы образованнее, духовнее. Нет, в основном это подавленные люди, не имеющие возможности найти работу и выкарабкаться, потому многие из их возвращаются обратно в тюрьму. В этом смысле начало адаптации еще на этапе отбытия наказания, несомненно, плюс. Психологи смогут понять причину, которая привела человека в колонию, работать с ней, учителя смогут обеспечить качественное образование и получение профессии».
Однако назначение кураторов для освободившихся или принудительно лечащихся может стать формой «надзирательства», опасается госпожа Меркачева.
«Пробация по суду будет назначаться преимущественно наркоманам, алкоголикам и педофилам, диагноз которых подтвержден медицинским заключением,— поясняет она.— Отследить прохождение лечения всегда было довольно трудно, сейчас подразумевается, что эти люди будут под контролем. Однако очень важно, чтобы кураторы не начали прессовать своих подопечных». Выход госпожа Меркачева видит «в совместной работе ФСИН и НКО», волонтеры которых «заинтересованы в идее помощи, а не в формальном соблюдении правил».
31 марта Минюст вынес на обсуждение проект другого закона, связанного с правами заключенных,— речь в нем идет об изменении правил внутреннего распорядка в СИЗО, колониях и исправительных центрах. Проект вводит новые правила обыска и досмотра заключенных, возможность их доступа к медпомощи, дополнительным платным услугам и запрет на прерывание ночного сна. Ева Меркачева напоминает, что закон о новых правилах распорядка «обязывает сотрудников ФСИН обращаться к заключенному по имени и отчеству, а не по номеру на нашивке или по фамилии». Оба проекта Минюста, по ее мнению, «направлены на воспитание у заключенных чувства собственной ценности».