Кино должно быть с потрохами

На Венецианском фестивале показана уже половина конкурсной программы. Рассказывает Елена Плахова.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Фестиваль открылся фильмом «Белый шум» Ноа Баумбака. Хотя это экранизация романа Дона Делилло, написанного почти 40 лет назад, атмосфера картины ощутимо перекликается с сегодняшним временем эпидемий, экологических бедствий и витающего в воздухе насилия. Адам Драйвер и Грета Гервиг играют супружескую пару, оказавшуюся во власти своих фобий. Джек изучает эпоху Гитлера, и в его зацикленности есть что-то болезненное. Бабетта сидит на тяжелых лекарствах, подвергает себя сомнительным медицинским экспериментам и, не желая того, изменяет мужу. К тому же обоих преследует страх смерти. «Как страшно жить»: к сожалению, дальше этой банальности фильм не продвигается.

«Тар» Тодда Филда — богатый красочными нюансами портрет женщины-дирижера, международной знаменитости, возглавляющей немецкий оркестр. Кейт Бланшетт во всеоружии своих талантов легко освоила дирижерский пульт и создала образ блистательной властной женщины с гипертрофированным эго. Своей эрудицией и остроумием она может буквально раздавить оппонента, а кадровую политику в оркестре строит, выбирая себе фаворитов и фавориток. В первой половине фильма героиня произносит гневный спич против woke и cancel culture, но именно они в итоге настигают ее, и нельзя сказать, что без оснований. Один из критиков назвал историю разрушенной карьеры «эпическим падением», то же самое можно отнести к форме картины, которая во второй половине теряет остроту и досадно разваливается.

Еще большей хаотичностью страдает «Бардо» Алехандро Гонсалеса Иньярриту. Это кино о язвах колониализма, об историческом противостоянии США и Мексики. Только не меньше Иньярриту заботит самопрезентация: его герой, знаменитый журналист Сильверио Гама — «альтер эго» режиссера. Он пребывает в кризисе идентичности, будучи мексиканским патриотом, и в то же время отчасти куплен, живет в Лос-Анджелесе, привечаем американским истеблишментом. Как и другой мексиканец Альфонсо Куарон в «Рома», Иньярриту в качестве источника «очищения» выбирает Феллини. Только Куарон делает свою версию «Амаркорда», а Иньярриту — «Восьми с половиной». И она, перегруженная гротескными образами, дискуссиями о колониализме и отсылками к буддизму, получается гораздо менее убедительной — несмотря на несколько мощных массовых сцен и поэтических аллегорий.

Те, кто устал от авторского нарциссизма, получили более простые, причем сильные эмоции на просмотре «Афины» Ромена Гавраса. Рамка античной трагедии удачно легла на историю злоключений чернокожих иммигрантов, живущих в анклаве и превращающих свой дом в неприступную крепость, которую остается только взорвать. Гаврас — сын греко-французского классика политического кино Коста-Гавраса, а сценарий «Афины» подписан Ладжем Ли — режиссером номинированного на «Оскар» социального триллера «Отверженные» на сходную тему.

Самый громкий фильм первой половины фестиваля называется «Bones and All», что тянет перевести на русский «С потрохами», и снят Лукой Гуаданьино по мотивам бестселлера Камиллы Деанджелис. Марен и Ли — двое юных влюбленных — каннибалы, они находят друг друга по запаху. Есть еще товарищ по партии, он значительно старше и преследует главных героев, считая, что у него есть к девушке «незавершенное дело». Действие перемещается из одного американского штата в другой, а происходит оно в Америке эпохи Рейгана. Как и герои любимых молодежью «Сумерек», Марен и Ли ассоциируются с маргиналами, живущими на обочине консервативного общества, которое отвергло их и получает «обратку».

Главная «гастрономическая» приманка фильма — исполнитель главной роли Тимоти Шаламе. А фильм, который зрителям без воображения наверняка покажется натуралистичным и тошнотворным, на самом деле полон черной романтической невинности. Это лучшая работа Гуаданьино и пока что самый эмоциональный фильм венецианского конкурса.

«Кит» Даррена Аронофски по пьесе Сэмюэла Д. Хантера — типичный симулякр масскультуры, рядящийся в интеллектуальные одежки. Тут вам и «Моби Дик», и Уитмен, и вся американская литературная традиция. Главный герой — патологический толстяк весом 270 кг — восемь лет назад бросил семью ради любовника, потом потерял его и в результате всех передряг заработал гормональный сбой. Теперь в его квартире, забитой коробками от пиццы и упаковками шоколада, появляется семнадцатилетняя дочь, а потом и жена, что приводит к невыносимо слезливому выяснению отношений. Единственное достижение фильма — актерский бенефис красавца 1990-х Брендана Фрейзера, который вместе с режиссером и мастерами по гриму совершает чудеса перевоплощения.

На фоне экстравагантных жанрово-сюжетных фантазий выделяются документальные фильмы, которых немало в венецианской программе. Аскетичен показанный вне конкурса «Киевский процесс» Сергея Лозницы, целиком выстроенный из хроники суда над нацистскими преступниками в январе 1946 года. Сухие, без видимых эмоций свидетельства палачей и жертв террора: массовое истребление евреев во Львове и Ровно; уничтожение детей от смешанных браков в Мелитополе, расстрелы и сжигание трупов в Бабьем Яре. Иногда неожиданно звучат реплики подсудимых. Один объясняет, почему в деревне расстреливали не только подозреваемых в принадлежности к партизанам, но даже детей: «Потому что они повсюду бегали». Другой в свое оправдание говорит, что действовал по приказу, но не слишком активно и кто-то иной на его месте «лучше бы выполнял эту работу». Третий в последнем слове проклинает фашизм, обещает посвятить дальнейшую жизнь борьбе с ним и просит русский народ помочь ему в этом. Слишком поздно: фильм кончается леденящими кадрами публичной казни через повешение. Огромная площадь заполнена ликующим народом; последние судороги тел в петлях. Таково завершение войны, которое вряд ли можно считать окончательным.