Старший научный сотрудник вашингтонского Института международной экономики АНДЕРС ОСЛУНД консультировал российское правительство в начале 1990-х, в конце 1990-х был советником Аскара Акаева. В последние годы подвергает резкой критике курс российского президента, считается одним из активных сторонников "оранжевой революции". Свой взгляд на политическую систему России и ее возможные кризисы Андерс Ослунд изложил обозревателю Ъ ИГОРЮ Ъ-ФЕДЮКИНУ.
— Если исходить из того, как развивается ситуация, какой вы видите Россию через пять лет?
— Что будет через пять лет — это большой вопрос. Может быть, снизятся цены на нефть. Раньше это едва ли случится, и до этого момента будет рост около 7% в год. Но есть несколько проблем. Первая — что будет в нефтяной отрасли. Это будет 2-3% роста добычи нефти или больше, а может быть, будет и спад. Это наибольший риск, который сейчас очевиден.
Вторая проблема — это процесс перераспределения собственности в экономике в пользу государственных предприятий. Но мы знаем, что все хорошее, что было в российской экономике в последние годы, исходит из частного сектора. А основные проблемы сосредоточены в государственном секторе — в военном секторе, здравоохранении, образовании, правоохранительных органах, государственной администрации, судебной системе. Это шесть главных проблем, и они все государственные. Зачем же расширять проблемы государственного сектора в большую часть экономики? И большой вопрос, как это далеко зайдет через пять лет. Вероятно, отрицательные эффекты будут уже очень значительные.
— Но рост экономики, рост запасов, доходов... Все это работает на стабильность политической системы.
— Но экономический рост не гарантирует политической стабильности. Я был в Иране в 1978 году, когда был блестящий экономический рост, много лет 10% экономического роста. Но в стране была революционная атмосфера. И в прошлом году перед "оранжевой революцией" на Украине экономический рост был 12%. Так что высокий экономический рост — это не стабилизирующий фактор, если считается, что распределение его плодов несправедливо.
— Но сейчас в России нет значимых политических сил, способных спровоцировать политическое обострение или кризис?
— Действительно, они не видны сегодня. Олигархи напуганы и очень осторожны после дела Ходорковского. Но есть множество бизнесменов помельче. Мы видели это на Украине во время "оранжевой революции". Они собрали, как они говорят, "на выживание" 150 млн долларов от украинских бизнесменов. И здесь это легко могли бы быть 2 млрд долларов из похожей среды накануне выборов.
— Насколько неизбежна, на ваш взгляд, в России эволюция политического режима в сторону централизации и дедемократизации в условиях высоких цен на нефть?
— Главная проблема, что демократия в России не стала необратимой. И сейчас некие высокопоставленные люди могут распределять государственные доходы по своему усмотрению.
— Сейчас в России все чаще говорят, что с помощью дополнительных доходов от экспорта, за счет средств стабфонда можно подстегнуть экономический рост. Какую роль может сыграть стабфонд в политическом и экономическом смысле?
— Я не верю в стабилизационные фонды. Потому что сразу возникает вопрос, кто и как его будет разбазаривать в будущем. И лучше не собирать эти деньги или собирать только в очень ограниченном масштабе. Это, кстати, касается и Норвегии. После того как там сформировали стабилизационный фонд, правительства стали чаще проигрывать выборы. Потому что, независимо от того, кто в оппозиции, она каждый раз выступает с теми или иными популистскими требованиями по поводу стабилизационного фонда. На самом деле наличие стабилизационного фонда развивает популизм.
— На пространстве бывшего СССР сейчас сложились, кажется, два типа политических режимов, на западе — более демократические парламентские режимы, на востоке — более жесткие президентские. Это два разных типа политической культуры?
— Я думаю, что президентская система здесь — это просто такое возвращение к коммунистической. Президентские администрации в странах СНГ везде располагаются в том же здании, где раньше был ЦК Коммунистической партии...
— Но это возвращение произошло именно в восточной части постсоветского пространства, в отличие от Прибалтики, от Польши, Чехии...
— Не совсем так. Просто тут есть постоянное развитие. Сначала, по-моему, только в Венгрии была настоящая парламентская система. Но постепенно президенты теряли все больше и больше власти в этих странах. Так было, например, в Прибалтике. Вначале президенты имели намного больше власти. Сейчас Украина переходит к более парламентской системе. Парламентская система намного лучше защищает демократию. Важно, что через парламентскую систему можно развивать подконтрольность и прозрачность власти.
Президентская система — это значит телефонное право. В президентской администрации всегда сидят и звонят всем. И на региональном уровне: есть губернаторская администрация — все равно что обком. Это старая коммунистическая партийная система, которая восстанавливается под президентами и под губернаторами. Вот, наверное, почему парламентская система здесь особенно нужна, а президентские системы оказываются настолько недемократическими.
— Каково ваше видение ситуации в Белоруссии, сколько еще может продолжаться правление Лукашенко?
— Белоруссия живет за счет дотаций. Поэтому это вопрос к России — как долго она согласится давать эти дотации. При этом Белоруссия не может "окуклиться", превратиться в Северную Корею, потому что это очень открытая экономика. Экспорт и импорт — очень большая доля экономики, и Белоруссия больше всего экспортирует в Россию. Они производят хорошие советские товары — хорошие, но советские. Типичный пример — бытовая техника. Это улучшенный советский дизайн. А значит, там через некоторое время возникнут структурные проблемы. Потому что они недостаточно быстро развивают свои новые изделия.
— Следует ли ожидать со стороны Запада каких-то попыток активно вмешаться в ситуацию в Белоруссии?
— Сейчас на Западе есть большой интерес к Белоруссии. Но любое вмешательство может вызвать большой конфликт между Западом и Россией. Я думаю, что конфликт рано или поздно будет. Но в целом Белоруссия будет оставаться под властью Лукашенко ровно столько, сколько этого захочет Россия.
— Россию сейчас нередко сравнивают то с Венесуэлой, то с Саудовской Аравией, то с какими-то другими странами. Какая аналогия вам кажется наиболее плодотворной?
— Не думаю, что сравнение с Венесуэлой точное, потому что все же российская экономика намного больше. Россия больше всего начинает напоминать Мексику. Одна правящая партия, мягкий авторитаризм, очень коррумпированные государственные предприятия, которые доминируют в экономике. В то же время это смешанная экономика. И приблизительно находится на том же уровне экономического развития. Это неудачный пример для подражания, но это не катастрофа. Хотя, конечно, мексиканская модель означает замедление структурного развития России.
Но я думаю, что главные проблемы следует ожидать со стороны не экономики, а политики. Я думаю, что такая политическая система не переживет 2008 год. Кремль может не определиться с кандидатурой наследника или предложить наследника, который не способен быть президентом. То есть за полгода до выборов окажется, что они не могут представить ни кандидатов, ни стратегии. И это будет кризис.