Лебединая пенсия

В Москве на 15-м фестивале документального кино о новой культуре Beat Film Festival представили два фильма о балетном закулисье — «Стойкий человек» и «Лебединая песня». Рассказывает Татьяна Кузнецова.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Французский «Стойкий человек» (2023) Стефана Карреля рассказывает о возвращении в профессию 36-летнего премьера лондонского Королевского балета Стивена Макрея после разрыва ахиллесова сухожилия. Герой тут один, фильм изобилует сверхкрупными планами: грустные глаза, вздувшиеся мышцы, шрам во весь экран, забинтованные пальцы ног. Камера следует за Стивеном даже в душ, следит за ним, валяющимся на полу без сил, в раздевалке, разглядывает тело под пальцами массажиста, скользит по лицу за кисточкой гримера, подслушивает разговоры с детьми, женой, врачами, репетиторами, ездит с артистом в метро и в электричке, заглядывает в его телефон и в тарелку за ужином.

В том же 2023 году аналогичный фильм — «Временные ограничения» — вышел и в России: балерина Мария Александрова и премьер Владислав Лантратов с разницей в несколько недель тоже порвали ахиллесово сухожилие.

Российским танцовщикам повезло найти суперхирурга, разработчиков специальной обуви для послекостыльного периода, но реабилитацию им пришлось частично проходить за границей, а первые занятия с педагогом в классе — инстинктивно и наобум. Травмированного Стивена Макрея режиссер показывает разве что для колорита — на загипсованной ноге он качает трех своих малышей. Основной упор сделан на реабилитационных тренингах под надзором специалистов, причем происходит это в самом Ковент-Гардене. Ошеломительны силовые упражнения артиста со штангой, гантелями и прочими тренажерами, поражает обилие приспособлений (напольных, вертикальных, подвесных) и приборов, фиксирующих мельчайшее воздействие нагрузки на мышцы и связки танцовщика. Удивляет и планомерность вхождения артиста в репертуар. Казалось бы, победа одержана: Стивен, легкий, стремительный и сильный, будто и не было никакой травмы, прекрасно станцевал «Ромео и Джульетту» Макмиллана — сначала на прогоне в зале, сорвав аплодисменты труппы, а потом и на сцене, подняв на ноги зрительный зал. И после этого артисту «по техническим причинам» не дают станцевать «Щелкунчика»: хотя на вид мужская партия тут куда проще, в ней задействованы другие связки — а это риск. Зато разрешают готовить виртуознейшую «Рапсодию» Фредерика Аштона (в этой роли записные балетоманы могли видеть замечательного Стивена десять лет назад, на гастролях Ковент-Гардена в Большом). Разумеется, тяжкие репетиции и каждодневные тренинги приводят артиста к сценическому триумфу, как и наших страдальцев.

Но различия на пути к возрождению между россиянами, в сущности предоставленными самим себе, и всесторонне опекаемым премьером Ковент-Гардена разительны. И весьма показательны.

В отличие от научно устроенной жизни лондонского Королевского балета, закулисье Национального балета Канады в фильме Челси Макмаллан «Лебединая песня» кажется каким-то балаганом. Здесь, мягко выражаясь, легкомысленны все: начиная с худрука Карен Кейн, решившей перед выходом на пенсию поставить «мировую премьеру» «Лебединого озера» просто потому, что больше «не могла смотреть на эти академические упражнения», и заканчивая приглашенной из Австралии Габриэлой Тилесовой, специалисткой по масштабным шоу, одевшей гостей на балу в полуметровые парики с единорогами и кораблями и наделившей Ротбарта многометровым оперением — так, что к нему и не подступиться; пришлось подрезать ему крылья прямо на сцене на генеральной репетиции. Стараниями режиссерки фильм похож на художественную вампуку типа «Черного лебедя», только с недоработанным сценарием.

Возможно, в четырехчасовой телеверсии сюжетные нити кое-как распутываются, однако в фестивальной, на 104 минуты, это сущий абырвалг.

Балет режиссерке в общем-то неважен: мы так и не поймем, что там понаставил безмятежный юнец Роберт Бинет, которому доверена постановка (роль Карен Кейн сводится к присутствию на прогонах и совещаниях), и чем эта «мировая премьера» отличается от традиционной версии с «черным» па-де-де и классической английской версией второго акта. Судя по фильму, своим главным достижением постановщики считают голые ноги «лебедей» — эту тему долго обсуждают в кулуарах и на совещаниях. Отсутствие трико концептуально: это означает, что девушки в лебедей так и не превращаются, несмотря на злобные происки Ротбарта, «представляющего порочные качества мужчины». Заодно снятие «колготок» означает решение «давней и глубокой проблемы балетного расизма»: отныне танцовщица любого цвета кожи «может чувствовать себя на сцене самой собой», даром что одета в пачку и перья. Тут, правда, возникает загвоздка: девушка из кордебалета признается, что у нее на ногах 75 фиолетовых шрамов — порезала себя, когда находилась в депрессии. Но, судя по тому, как на премьере камера пробегается по пластырям ее изрезанных ног, это никого не смущает.

Депрессивная брюнетка из Техаса, история которой в основном остается за кадром, лишь одна из героинь фильма. Вторая — прима Юргита Дронина, родившаяся в Саратове в 1986-м, представлена как беженка из СССР.

С ней режиссерка разыгрывает политический козырь: под архивные кадры многолюдных митингов балерина рассказывает, как ее семья пробиралась к родне в Литву сквозь «войну и танки» во времена, когда «Лубянка стала претендовать на Москву». Счастливая жизнь в Канаде (мелькают хороший дом, любящий муж и два ребенка) омрачена травмой шеи, отчего балерина уже восемь лет танцует на инъекциях, однако за две недели до премьеры со страховочным обручем на шее делает плие со штангой на плечах.

А главная героиня фильма — сама Карен Кейн, танцевавшая в Национальном балете Канады с 1969 года, в 1973-м получившая серебро на сильном международном конкурсе в Москве, станцевавшая «Лебединое» в 19 лет и ставшая одной из избранных партнерш Рудольфа Нуреева. Архивные кадры дивной балерины — в жизни, на сцене, с Нуреевым и без, ее рассказ о том, как на вечеринке с «горами икры и кокаина» ею был сражен Энди Уорхол, написавший портрет юной Карен, предпенсионный, сдержанно-надрывный «Умирающий лебедь» Кейн в финале фильма,— самое интересное в этой «Лебединой песне», невзначай доказывающей, что прима и худрук — профессии совершенно разные. Если не диаметрально противоположные.