В стране набирает обороты очередная громкая кампания по борьбе с коррупцией. Но, как выяснил обозреватель "Власти" Евгений Жирнов, даже при Сталине по-настоящему опасны такие кампании были только для тех коррупционеров, которые вышли из доверия вождя.
"Стахановцы получили рваные носки"
Если абсолютная власть развращает абсолютно, то малая — помаленьку. И, как свидетельствует российский опыт, злоупотребления служебным положением захватывают практически всех ответственных работников. Причем вне зависимости от их происхождения, прежней, менее ответственной работы и заслуг. Разница состоит лишь в том, как и для чего руководители различных уровней злоупотребляли полномочиями.
Одни — в интересах подведомственных коллективов, поскольку, не нарушая бесчисленных правил и инструкций, обеспечить приемлемый уровень заработка и жизни рабочим, служащим или колхозникам было практически невозможно. Другие шли на обман и подлоги, стараясь обеспечить достойный уровень жизни себе и вышестоящему начальству. Самое же интересное заключалось в том, что мера наказания тем, кто злоупотреблял властью, практически не зависела от тяжести совершенного проступка или размера ущерба, нанесенного советскому обществу или казне социалистического государства.
Весьма показательная история случилась в 1946 году на Урале. В то время в СССР еще продолжала поступать гуманитарная помощь из Соединенных Штатов, в частности собранные американскими трудящимися одежда и обувь, и немалая ее часть должна была распределяться в трудовых коллективах по всей территории страны. Свою долю крайне необходимой одежды должны были получить и обносившиеся за годы войны работники Урало-Сибирского округа железных дорог. Но начальник округа Вячеслав Егоров распределил американские дары так, что это привлекло внимание Комитета партийного контроля при ЦК ВКП(б). А председатель КПК Матвей Шкирятов счел необходимым доложить о происшествии члену Политбюро Андрею Жданову:
"Уполномоченный КПК при ЦК ВКП(б) по Свердловской области т. Сифуров проверил поступившие к нему сигналы о нарушении порядка распределения заграничных носильных вещей руководством Урало-Сибирского округа железных дорог и Свердловской железной дороги. В своей записке т. Сифуров сообщает, что в феврале 1946 года Министерством путей сообщения Урало-Сибирскому округу были направлены из Мурманска 10 вагонов носильных вещей, полученных из Америки. Заместитель министра путей сообщения т. Шуров в соответствии с постановлением СНК СССР от 29.XII-1945 г. дал указание нач. округа т. Егорову о распределении этих вещей среди рабочих железнодорожного транспорта, работающих на открытом воздухе.
Это указание т. Егоров нарушил, в результате чего большая часть полученных вещей была роздана работникам аппарата управления, не имеющим на это права. Сам т. Егоров получил 33 вещи, в том числе 8 платьев, костюм, пальто, 4 мужских сорочки; его заместитель т. Елагин получил 27 вещей, нач. отдела снабжения соответственно 29 вещей и т. д. Нач. Свердловской дороги т. Багаев также незаконно распределил вещи среди своих сотрудников. Всего руководящие работники округа и дороги получили 7850 предметов, за их получением последние приходили на склад со своими женами, домработницами и шоферами, рылись в вещах, выбирая себе лучшее. Все это стало известно широкому кругу работников дороги и вызвало справедливое возмущение.
Для того чтобы узаконить свои неправильные действия, нач. Урало-Сибирского округа ж. д. т. Егоров, будучи в Москве, добился от зам. министра путей сообщения т. Бещева разрешения на выдачу полученных вещей пятидесяти руководящим работникам.
Товарищ Сифуров сообщает, что рабочие железнодорожного транспорта, которым и предназначались эти вещи, получили их в небольшом количестве и плохого качества. Коллективу паровозного депо ст. Свердловск-Сортировочная на 1054 человека рабочих выдано 757 вещей. Стахановцы, работающие в депо по много лет, получили старые детские рубашки, рваные носки и соломенные шляпы. Например, бригадир промывочного цеха паровозного депо ст. Свердловск-Сортировочная Шелудяков В. М. работает на транспорте 32 года. Его бригада систематически перевыполняет производственную программу. Сам Шелудяков был на фронте, имеет большую семью. Он получил всего лишь две детские рубашки, из них одну рваную. Шелконогов Ф. Г. на транспорте работает с 1929 года, стахановец, получил одно старое худое платье. Рабочий вагонного депо ст. Свердловск-Сортировочная т. Теселкин, стахановец, работает на транспорте с 1937 года, имеет семью 4 человека, получил женскую блузу. Таких примеров имеется много.
Кроме того, хранение и учет носильных вещей, полученных из Америки, поставлены плохо, в результате чего имеют место хищения".
Скандальное дело разбирали на Секретариате ЦК, и, казалось бы, виновные должны были понести суровое наказание. Однако, как обычно в подобных случаях, на чашу весов легли деловые качества и прошлые заслуги Егорова. Он, несомненно, был одним из лучших транспортных управленцев сталинской школы, а во время войны, обеспечивая доставку грузов на фронт, получил ранение. Так что Егоров остался на своем посту, в 1951 году стал членом коллегии Министерства путей сообщения, а затем до 1972 года руководил Свердловской железной дорогой.
"Занимал две квартиры и особняк из 14 комнат"
Не менее примечательное дело разбирали в начале1953 года в Москве и Туле. Там властью злоупотребил директор знаменитого Тульского оружейного завода Дмитрий Романов, причем так, что об этом шумел весь завод и весь город. В условиях тотального квартирного дефицита директор-коммунист имел жилплощадь колоссального метража. Причем это было только начало списка его злоупотреблений. В справке КПК говорилось:
"В КПК при ЦК КПСС поступило заявление от группы слушателей курсов мастеров Тульского оружейного завода о злоупотреблениях директора завода т. Романова Д. В. В заявлении сообщалось, что Романов незаконно на протяжении ряда лет занимал две городские квартиры и двухэтажный заводской дом-особняк из 14 комнат, который использовал как личную квартиру, хотя официально этот особняк значился домом для приезжих. Используя служебное положение, Романов за счет завода оплачивал двух работников, работавших по бытовому обслуживанию в особняке. Кроме того, указывалось, что Романов неправильно использует легковую автомашину для личных поездок жены в Москву и что он пользуется бесплатно продуктами из подсобного хозяйства завода.
При проверке заявления установлено, что Романов действительно незаконно использовал заводской особняк под личную квартиру, несмотря на то что семья имеет квартиру в г. Туле. По отчетным данным, на содержание особняка только за 1 год, с 1.IV.1952 г. по 1.IV.1953 г. израсходовано 9328 руб. 71 коп. Фактически же на этот особняк, занятый под квартиру Романова, а не под дом для приезжих, так как в нем из приезжих практически никто не проживал, за год израсходовано 24 263 руб., причем эта сумма незаконно списана на убытки жилищно-коммунального отдела завода. В особняке имеется мебель и постельные принадлежности на сумму 43 733 руб. и значительное количество мелкого хозяйственного инвентаря. Всем этим имуществом пользовался Романов и за эксплуатацию его не платил... Работница завода Петрова М. Е. как чернорабочая получала зарплату в цеху N9 завода, а затем с января 1953 года — в ЖКО, фактически же она была прописана в заводском особняке как домашняя работница в семье Романова. По улице Гоголя, дом N86a Романов занимал квартиру, в которой хранилась его личная мебель. В марте 1953 года (после начала расследования.— "Власть") он эту квартиру освободил, но деньги, израсходованные на содержание квартиры, отнесены также на убытки завода".
Партийные контролеры обнаружили еще один вопиющий с точки зрения партийной морали факт. В 1952 году Романова избрали делегатом на XIX съезд партии, и он поехал в Москву, где жил, питался и получал командировочные за счет партбюджета. Дорогу в столицу также оплачивал ЦК. Но директор оружейного завода на те же дни оформил еще и командировку в Министерство вооружений и получил из заводской кассы 403 рубля.
"Установлено также,— говорилось в справке,— что Романов систематически забирает продукты в кредит в подсобном хозяйстве завода. Эти продукты ему привозят шоферы, но оплату за продукты производит нерегулярно".
В числе прочих грехов упоминалось и использование казенной машины во время отпуска. Зарплату и командировочные шоферу за эти дни оплатил завод. А общий ущерб, нанесенный Романовым за годы директорства, оценивался во многие десятки, если не сотни тысяч рублей. В решении Тульского обкома по его делу говорилось: "Тов. Романов своим поведением разлагал отдельных работников-коммунистов".
Однако в итоге с учетом заслуг во время войны обком ограничился лишь строгим выговором с занесением в личное дело и требованием возместить заводу все убытки. КПК согласился с этими мерами, и Романов остался на директорском посту. В 1958 году его повысили, назначив заместителем председателя территориального совнархоза. После ликвидации совнархозов он возглавлял НИИ. А среди его многочисленных наград есть и звание "почетный гражданин Тулы".
"Растраты и хищения составили более 130 млн рублей"
В 1952 году в ЦК рассматривалось дело заместителя министра местной промышленности РСФСР Павла Кравчука, при попустительстве которого в подведомственных ему организациях бесследно исчезли десятки миллионов рублей.
"В ЦК КПСС и КПК,— говорилось в справке по итогам расследования,— поступили заявления (без подписи) о том, что т. Кравчук П. Ф., будучи начальником Управления промкооперации при Совете министров РСФСР, вел себя недостойно, что он является основным виновником допущения больших злоупотреблений, вскрытых в строительно-кооперативных организациях. Далее в заявлениях сообщалось, что т. Кравчук, являясь в настоящее время первым заместителем министра местной промышленности РСФСР, продолжает вести себя неправильно, установил близкие отношения со своим заместителем Чумичевым, который совершает злоупотребления по службе. В соответствии с Постановлением Секретариата ЦК произведена проверка, в результате чего установлено следующее.
Тов. Кравчук, будучи в 1941-1950 гг. начальником Управления промкооперации, неразборчиво относился к подбору кадров... Тов. Кравчук не принимал необходимых мер по поступавшим к нему многочисленным сигналим о хищениях и растратах в организациях и артелях промкооперации, в результате чего государству был нанесен большой материальный ущерб и преступники долгое время оставались безнаказанными.
Так, материалами проверок КПК было установлено, что в Мосгорутильпромсоюзе и его артелях в течение ряда лет безнаказанно совершались злоупотребления и хищения государственного и кооперативного имущества. Группой преступников был совершен ряд крупных спекулятивных операций с трофейным и нетабельным военным имуществом, полученным со складов военного ведомства. В результате указанных преступных действий государству причинен ущерб в сумме около 12 млн руб., кроме того, расхищено 7 млн рублей кооперативных средств. Следственными органами по этому делу было привлечено к судебной ответственности 53 чел., в том числе председатель президиума Мосгорутильпромсоюза Макаров и его заместители Милевский и Баскаков (осуждены). О непорядках в Мосгорутильпромсоюзе было хорошо известно Управлению промкооперации...
Всего за 1947-1949 гг. в артелях промкооперации растраты и хищения составили более 130 млн рублей, из которых половина списана на убытки; в 1949 году не были переданы в следственные органы дела о растратах на 15 млн рублей. Органами госконтроля было выявлено в промкооперации более 2300 беспатентных предприятий, 1550 лжецехов и мастерских и 3 тыс. единиц оборудования, принадлежащего частнику. Потери от бесхозяйственности в системе промкооперации ежегодно достигали 200 млн рублей.
Решением КПК от 17 августа 1950 года т. Кравчуку за неразборчивое отношение к подбору кадров и непринятие своевременных мер по сигналам о хищениях в бытность его начальником Управления промкооперации объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку".
Кравчука назначили заместителем министра местной промышленности РСФСР, а вскоре выяснилось, что размеры хищений в промкооперации явно недооценили. Фиктивных контор, обналичивавших деньги, оказалось бессчетное множество, а нанесенный ими ущерб оценивался в дополнительные десятки и сотни миллионов в год.
"Установлено далее,— говорилось в справке,— что т. Кравчук, работая с августа 1950 года в Министерстве местной промышленности РСФСР, допускает непартийные поступки. Будучи начальником Главного управления по материально-техническому снабжению, он взял себе в качестве заместителя Чумичева А. А., который в прошлом (1926 г.) был исключен из кандидатов в члены партии за растрату государственных средств и судебными органами был осужден на 1 год и 3 месяца лишения свободы..."
Два товарища развернули бурную деятельность, отпуская небольшим предприятиям сверхсметное сырье. А поскольку предприятия всегда были одними и теми же, возникала мысль о взятках и производстве и продаже левой продукции. Их фактически поймали за руку. Кравчук, как отмечали партийные следователи, врал и изворачивался. Итогом расследования стал новый строгий выговор с занесением и рекомендация КПК отстранить его от должности первого заместителя министра.
Какое же злоупотребление должен был совершить высокопоставленный советский чиновник, чтобы его хотя бы осудили?
"Снять с работы министра и отдать его под суд"
След судебного дела на союзного министра обнаруживается в воспоминаниях заместителя председателя КПК Ивана Ягодкина:
"В начале 1947 г. министр текстильной промышленности СССР, член ЦК ВКП(б), Герой Социалистического Труда, в прошлом партийный работник Седин И. К. подписал без какой бы то ни было проверки распоряжение о выселении из квартиры принадлежащего министерству жилого дома профессора Бабского (фамилия по памяти), который, имея на руках гарантийное письмо министерства о предоставлении ему жилой площади во вновь построенном доме, занял двухкомнатную квартиру, не дожидаясь решения жилищной комиссии Министерства текстильной промышленности.
Исполняя незаконное распоряжение министра, рабочие комендатуры дома силой взломали дверь, которую растерявшаяся престарелая и больная мать профессора не могла открыть. Дверь упала на больную женщину, и она от сильного удара мгновенно умерла. Этот возмутительный факт вероломства не остановил рабочих комендатуры. Через труп лежавшей на полу матери профессора они вынесли все вещи во двор и ушли из дома, кое-как прикрыв за собой взломанную дверь. Узнав о варварских действиях работников министерства во главе с Сединым, профессор направил И. В. Сталину тревожную телеграмму. Прочитав телеграмму, И. В. Сталин срочно направил ее секретарю ЦК А. А. Жданову для расследования и принятия мер. А. А. Жданов вызвал меня, ознакомил с телеграммой и резолюцией И. В. Сталина и предложил принять участие в проверке изложенных фактов бесчинства министра Седина и его подчиненных работников. На проверку времени много не потребовалось, факты все подтвердились, и, как мне помнится, в тот же день вопрос о Седине и других работниках министерства рассматривался в ЦК ВКП(б). А. А. Жданов доложил суть вопроса, Седин дал объяснение, а И. В. Сталин внес предложение: Седина снять с работы министра и отдать его под суд. Это предложение было единогласно принято ЦК. На наш вопрос, как быть с партийностью Седина, ведь он же член ЦК, И. В. Сталин заявил, что советские законы для всех членов ЦК, членов партии и беспартийных обязательны, в них нет оговорок, что членов ЦК и членов партии нельзя судить. Поэтому, я считаю, такое решение Центрального Комитета будет правильным и полностью будет отвечать совершенным проступкам министра Седина и др. Скидки на прошлые заслуги мы не можем давать. Словом, предложение И. В. Сталина сводилось к тому, что "по заслугам должна быть и награда". Решение ЦК ВКП(б) было незамедлительно выполнено. Министра Седина сняли с работы и осудили на три года с отбыванием указанного срока по новому месту работы, на предприятиях химической промышленности. Там он работал весь остаток своей жизни".
Однако проверка показала, что Ягодкина, писавшего воспоминания в 1980-х годах, подвела память. Ивана Седина переместили с должности министра на должность заместителя министра текстильной промышленности в январе 1949 года. 4 октября 1949 года по предложению Косыгина Политбюро освободило его и от этой должности, и в тот же день ему был вынесен приговор — 8 месяцев исправительных работ с удержанием 25% зарплаты. 29 октября 1949 года Политбюро назначило его директором Карачаровского завода пластмасс, но никто не выводил его из состава ЦК, в котором он оставался до 1952 года. В дальнейшем Седин работал заместителем директора Института нефтехимического синтеза Академии наук и директором НИИ технологии лакокрасочных покрытий Минхимпрома СССР в подмосковном Хотькове, где его именем названа улица.
"Специальные папиросы с личными монограммами"
Смертная казнь к виновным в злоупотреблении властью иногда все-таки применялась. Однако приговор выносился по совершенно другим статьям Уголовного кодекса. К примеру, в ходе расследования обстоятельств "ленинградского дела" во время проверки заявления некой гражданки Зайцевой партийные следователи установили потрясающий факт. Зайцева обвиняла директора Ленинградской табачной фабрики имени Урицкого Н. И. Каракозова в том, что он, "выслуживаясь перед бывшими руководителями г. Ленинграда, изготовлял на фабрике специальные папиросы Попкову, Кузнецову и Лазуткину (ленинградским руководителям конца 1940-х годов.— "Власть") с их личными монограммами".
Каракозов признавался в том, что по распоряжению арестованных руководителей выдавал из фабричной кассы деньги на проведение партийными чиновниками банкетов. Но изготовление папирос с монограммами во время своего директорства с 1945 по 1949 год категорически отрицал. Но проверяющие установили, что такие папиросы все-таки делались.
"Нашей проверкой,— говорилось в справке по делу,— выяснено, что специальные папиросы для Кузнецова, Попкова и Лазуткина на фабрике изготовлялись, но, изготовлялись ли они в период работы Каракозова директором фабрики, установить не представилось возможным, так как главный инженер фабрики т. Эбер, заместитель директора фабрики т. Нечаев сообщают, что не помнят время, когда эти папиросы выпускались, а именные клише к тому времени были уничтожены".
Если директор Каракозов говорил правду, именные папиросы делали во время войны и, возможно даже, во время блокады. Признать, что руководители Ленинграда, пусть даже арестованные и объявленные врагами народа, могли допустить такое, партийные следователи не решились. Во время войны все они пользовались доверием партии и правительства, и дым от именных папирос мог затуманить светлый образ ЦК. Тем более что главной причиной их ареста и расстрела были вовсе не папиросы, а утрата доверия Сталина, чему очень помогли соперники ленинградцев по борьбе за влияние и власть — Берия и Маленков.
Утрата доверия первого лица была главной причиной наказания злоупотреблявших властью чиновников и в дальнейшем. Любимцы Брежнева могли присваивать и обогащаться всласть. Однако потеря доверия чаще всего оборачивалась арестом и судом. Вряд ли что-нибудь изменится и теперь.
ПРИ СОДЕЙСТВИИ ИЗДАТЕЛЬСТВА ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЕРИЮ ИСТОРИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ В РУБРИКЕ АРХИВ