Российский премьер Владимир Путин вчера приехал в Тольятти и испытал новую модель завода "Лада Гранта", а также испытал Союз машиностроителей России на верность "Общероссийскому народному фронту". Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ участвовал в этих испытаниях.
"Лада Гранта", небольшой с виду автомобиль цвета то ли переспелой вишни, то ли недоспелой черешни, стоял у въезда на трек автозавода в ожидании господина Путина. 96 лошадиных сил, четыре цилиндра, багажник 500 л, самая простая комплектация...
— "Гранта" — наиболее созвучное этому автомобилю имя,— пояснил директор по внешним связям АвтоВАЗа Игорь Буренков.— Человек, который это имя придумал и потом получил за это "Ладу Калину", имел в виду, что он грандиозный.
— Разве он грандиозный? — удивился я.— Конечно, не "мини", но уж и не "гранд".
Действительно, и в самом деле: так, "Гранта".
— Тут от цвета много зависит! — держался господин Буренков.— Белого цвета машина кажется гораздо больше! Разве нет?! Я вам покажу белого цвета "Гранту". Вы удивитесь, какая большая! Ну и потом? Почему еще она "Гранта"? По законам маркетинга — чем ближе к началу алфавита первая буква в названии машины, тем машина эта лучше продается! А знаете, как чаще всего предлагали назвать? "Фортуна"!
— Но на заводе решили, видимо, не испытывать свое счастье? — спросил я.— Хотя "g" и "f" (а название пишется по-английски.— А. К.) вообще-то рядом в алфавите стоят.
— А в русском — бесконечно далеко друг от друга! — твердо возразил господин Буренков.
— "Гранта" должна заменить прежде всего вазовскую классику,— пояснил мне позже глава "Ростехнологий" Сергей Чемезов,— "пятерку", "семерку". Зимой должно начаться серийное производство...
— Как вам машина внешне?
— На "Рено Логан" внешне похожа,— честно сообщил я о своих поверхностных пока наблюдениях.
— Да, есть что-то от французов,— не стал спорить господин Чемезов.
Тут возле трека один за другим начали приземляться вертолеты. Из последнего вышел господин Путин. Через минуту он был на треке и уже осматривал багажник новой машины.
Но оказалось, что багажник открывается только ключом. Гендиректор АвтоВАЗа Игорь Комаров решил достать ключ из замка зажигания, повернул его... рванул стартер, короче говоря. Машина, видимо, стояла на скорости, так что взвизгнула и чуть не уехала. К счастью, Игорь Комаров все-таки последним усилием воли успел повернуть ключ в другую сторону и вытащил его из замка.
Потом господин Путин решил прокатиться по треку. Он предложил мне тоже сесть в машину. Отказываться было глупо.
Завести "Гранту" ему не удалось даже с третьего раза. Господин Комаров, севший на переднее сиденье, выглядел подавленным (как будто по нему проехала не "Лада Гранта", а по крайней мере "КамАЗ"). Я представлял себе, каким он будет выглядеть в общении с подчиненными, когда премьер улетит из Тольятти.
В салон заглянул один из разработчиков модели и негромко сказал:
— Владимир Владимирович, тут электронная педаль газа. На нее вообще давить не надо.
После этого "Гранта" наконец завелась. Ее слабость оказалась на этот раз ее достоинством.
— Памперсы надели? — обернулся премьер, притормаживая перед выездом на трек.— Молчите... Значит, не надели. А зря.
Он взял со старта резко. Но я бы не сказал, что дух, например, захватило. По прямой машина шла со скоростью 90-100 км/ч, на поворотах премьер снижал скорость, хотя трек, казалось, для того и существует, чтобы ее увеличить: он выглядит как обыкновенный велотрек, и при желании испытатель и машина могут идти, кажется, почти вертикально.
— А покрытие специально имитировали под российские дороги? — спросил премьер гендиректора.
Это была даже не просто российская дорога. Это была разбитая тысячами целеустремленных испытателей бетонка. Это было именно то, что называется: не дорога, а направление.
Игорь Комаров тут же объяснил, что вот-вот здесь положат новый асфальт и трек будет как новенький (обычно асфальт к приезду господина Путина положить успевают).
Но этот трек, по моим представлениям, такой, каким он должен быть всегда. Не "Роллс-Ройсы" испытывают. И это уже тот случай, когда чем хуже, тем лучше.
— А по сравнению с "е-мобилем" как? — поинтересовался я.
— Ну, "е-мо...билль"! — отозвался премьер.— Он же еще сырой, делается с нуля. Давишь на педаль газа, а движется пока не очень.
— Но ведь движется! — возразил я.
— Это да,— согласился премьер.
Тем временем машина сделала три круга и въехала в ангар, где премьера ждали журналисты и рабочие завода.
— Хорошая машина,— сказал премьер.— На ней на дачу ездить. Смотрите, какой багажник большой! Два мешка картошки поместятся.
Его спросили, почему машина не сразу завелась.
— А,— вспомнил премьер.— Да там оказалась электронная педаль газа, а я по привычке...
— Давите на все,— подсказал я.
— Да,— внимательно посмотрел премьер.— По привычке!
Тут в соседнем здании очень кстати после перерыва продолжил свою работу съезд машиностроителей, вошедших, как нож в масло, в "Общероссийский народный фронт" (см. "Ъ" от 10 мая).
Премьер напомнил делегатам съезда, что еще два года назад завод "лежал на боку" и что многие предлагали просто закрыть его. А теперь — два миллиарда чистой прибыли в год (прежде всего за счет возобновления выпуска "четверок" и "семерок" и заградительных пошлин на иностранные автомобили во время кризиса.— А. К.).
Припомнил премьер Союзу машиностроителей и членство в "Общероссийском народном фронте", которое должно обернуться для некоторых делегатов членством в Государственной думе.
— Идея создания народного фронта,— заявил в своем докладе Сергей Чемезов как председатель Союза машиностроителей,— как никогда своевременна и актуальна! Это широкая общественная коалиция. И Союз машиностроителей в ближайшее время даст конкретные предложения по ее функционированию, а также может стать консолидирующей силой народного фронта! В этой связи позвольте остановиться на принципах взаимодействия министерств, ведомств и предприятий нашего союза!
Сергей Чемезов понимал: если в результате истории с народным фронтом и не удастся получить несколько мандатов в Госдуму, то, может, хоть с министерствами и ведомствами удастся договориться.
На волне фронтального народного ликования.