Неформальный лидер "Справедливой России" СЕРГЕЙ МИРОНОВ в интервью корреспондентам “Ъ” АЛЛЕ БАРАХОВОЙ и ВИКТОРУ ХАМРАЕВУ рассказал о причинах сразу двух своих отставок за последний год и о том, каких результатов после этого ждет его партия на выборах в Госдуму. А также пообещал устроить горнило муниципальных выборов своей будущей преемнице на посту спикера Совета федерации Валентине Матвиенко.
"Я думал, что до конца полномочий доработаю"
— За последнее время вы покинули два поста — партийный и государственный. И мне кажется, отставка с поста лидера партии выглядит гораздо менее логично, чем уход из Совета федерации. Что произошло на самом деле?
— Я сложил с себя полномочия председателя партии, но неформальным лидером партии я остался. Это главное. Ларчик открывается очень просто. Перед очень серьезной выборной борьбой мы, что называется, осознанно перегруппировали силы. Сделали две должности в партии. Есть председатель партии, который занимается всей партийно-хозяйственной работой и снимает с меня как лидера партии огромное число проблем. Номинально председатель партии принимает любые решения — кадровые, политические,— может на любом уровне выступать от имени партии в соответствии с уставом. И в то же время я как председатель палаты депутатов стал свободнее в партийно-политической составляющей. У нас не два центра власти с точки зрения того, кто главный, мы действительно рассредоточились, и каждый занимается своим блоком вопросов. Мы прекрасно понимали, что будет непросто. И скажу честно: мы тогда не рассчитывали на то, что я сложу полномочия председателя Совета федерации. Я думал, что я до конца полномочий доработаю. Но когда произошла уже вторая отставка, мы решили, что ничего менять не будем, потому что несколько месяцев работы показали, что мы сделали правильно. Это решение абсолютно техническое, здесь нет никакой глобальной политики.
— То есть, к этой отставке Кремль руку не прикладывал?
— Абсолютно. Это наше решение.
— А не логичнее было бы тогда прописать в уставе, что у партии есть лидер и есть председатель.
— Дело в том, что в уставе прописано по-другому. В уставе написано, что есть председатель палаты депутатов, который может отменить любое решение любого органа партии, включая председателя партии. Все.
— То есть вы изначально заложили под главу палаты лидерские функции?
— Конечно. Если уж совсем по-простому, это некая аналогия полномочий Владимира Путина в его партии "Единая Россия". У нас была статья в уставе о председателе партии, там сто пунктов о его обязанностях и правах. Ни один из них мы не убрали и не стали их перераспределять. Но появилось просто добавление, что председатель палаты депутатов вправе отменить любое решение, принятое в партии.
— То есть за вами остается последнее слово во всем?
— Да. Если я считаю, что что-то сделано не так. Но за эти месяцы, что мы работаем в таком формате, мы убедились, что сделали абсолютно правильно. У нас больше появилось возможностей, и в партии уже четко выстраивается понимание того, кто за какую работу отвечает. Ну а так как я работаю и продолжаю работать в самом близком контакте с председателем, это и есть коллективное руководство партии.
— Когда вас сняли с поста председателя Совета федерации, появилось устойчивое мнение, что партию "Справедливая Россия" “сливают” под "Правое дело".
— Если слушать политологов, особенно от "Единой России", нас "сливают" регулярно. И песенка "Справедливой России" спета. Сразу же появились попытки изобразить некий массовый выход из партии. Особенно такие разговоры усиливаются перед выборами два раза в год. И социология — где-то 3%. А потом мы получаем в течение вот хотя бы последнего года 14–15%. Почему-то все молчат, и эти политологи себе галстуки не съедают.
— Весной вас политологи как раз хвалили за жесткую кампанию.
— Но до этого они высказывались, что ничего не получится, а когда получилось, сквозь зубы, но все-таки похвалили. Это абсолютная ерунда, что кто-то там что-то "сливает". И как раз сейчас мы демонстрируем, что сила партии не в номенклатурной должности ее председателя, а в идеологии и организации. И 400 тыс. бойцов по всей стране — это серьезная сила, все 83 региональных отделения функционируют.
— Есть у вас цифры, сколько сбежало из партии людей после ваших отставок?
— Если взять любой месяц года, у нас всегда дрейф около 1,5 тыс. человек — туда-сюда по всей России. Кто-то выходит, кто-то в связи со смертью, а кого-то мы исключаем. Я специально дал задание посчитать за май–июнь. Те же самые цифры. Приток в мае даже увеличился, почти 10 тыс. членов партии прибавилось. Кто-то уже говорит: мироновский призыв пошел после 18 мая. А вот выбыло около 1,5 тыс. по самым разным основаниям.
— То есть вы в плюсе остались?
— В плюсе, конечно.
— Вы уже поработали в Думе, почувствовали разницу с Советом федерации? Что вам ближе?
— Конечно, политизированность в Думе очевидна, но это по определению так и должно быть, потому что это палата партий, а не палата регионов. Разница, конечно, есть. Здесь все не очень привычно. Стиль и некие традиции отличаются. Я специально побывал в качестве рядового депутата на заседании совета Думы, посмотрел, как документы подготовлены. В Совете федерации, другая рука, другая стилистика. У нас по-другому все проходит, кстати, более живо, более, я бы сказал, дискуссионно.
— Скучаете по Совету федерации все-таки?
— Ну, конечно, там столько лет отдано. У нас были выстроены и отношения, и добрые традиции. То, что называется, свой корпоративный дух. Здесь другое — монополия, в том числе численная, "Единой России", конечно, сказывается. Председательствующие просто включают машину голосования. Ничего невозможно сделать.
— Но ведь и в Совете федерации зачастую голосовали по рекомендации партии власти. Вы же неслучайно, покидая Совет федерации, предостерегали палату от партизации.
— Это, безусловно, тоже присутствует. Но к чести моих, к сожалению, уже бывших коллег, я должен сказать, что Совет федерации не всегда голосовал так, как требовала "Единая Россия". Таких примеров, может быть, немного, но зато они яркие. Таких пять-шесть ситуаций было, когда была прямая установка "Единой России" своим членам голосовать в поддержку закона, и тем не менее Совет федерации единогласно не одобрял закон. Например, закон о Знамени Победы. А теперь посмотрим, что будет в Совете федерации, будут ли вводиться фракции, или, может быть, все-таки хватит зрелости и понимания, что это не просто мои благие пожелания, а действительно суть — сохранение независимости и профессионализма палаты. Я убежден, что хватит нам одной партийной палаты, Совет федерации должен оставаться палатой регионов.
— Перед отставкой с поста спикера Совета федерации вы разговаривали с Владимиром Путиным или Дмитрием Медведевым?
— Нет.
— Почему Путин на этот раз вас не поддержал? Он же делал это довольно долгое время?
— У меня нет ответа на этот вопрос. Надо спрашивать у него.
— Началась думская кампания?
— Нет. Я принял для себя решение, что пойду на конфликт. И я не сомневался, что единороссы этого так не оставят. 5 декабря этого года исполнилось бы десять лет моей работы на посту председателя Совета федерации. Я на сто процентов был уверен, что мои полномочия не продлит ни президент, ни законодательное собрание, все понимают, что будет ротация. Остается полгода, даже меньше — самый активный период предвыборной борьбы. И я понимал, что если я остаюсь на посту председателя Совета федерации, придется чем-то поступиться в публичном плане.
— Вы могли бы поступиться чем-то, в каком случае?
— Если бы я принял решение любой ценой оставаться, я вас уверяю, я нашел бы какой-то компромисс. И руководство страны наверняка пошло бы мне навстречу. Я в этом не сомневаюсь.
— Разговоры об этом были с единороссами?
— Разговоров никаких не было. Но я сам осознанно принял решение идти на конфликт. Я захотел, чтобы депутаты питерского закса меня сняли именно за мои убеждения, чтобы это выглядело как охота на ведьм. Когда я увидел, что ситуация сгущается после первомайской демонстрации, то я пошел на обострение, заранее готовясь к отставке. Я понял, что я ухожу, ухожу заниматься выборами, ухожу в Госдуму.
— В оппозицию…
— В оппозицию, да.
— То есть сами развязали себе руки?
— Да, сам себе развязал.
— А у вас был с "Единой Россией" подписан договор о ненападении. Он этой отставкой аннулирован?
— Он был аннулирован через месяц после того, как был подписан в феврале 2010 года. Начались мартовские выборы, и там все договоренности о том, что якобы мы соблюдаем какой-то нейтралитет или перемирие, были нарушены. Я его считал недействительным еще с марта 2010 года.
"Самый главный мальчик для битья у них будет этот высокий человек"
— Президент прямо поддержал нового лидера "Правого дела" Михаила Прохорова, заявив, что в Госдуме должна быть правая партия.
— Если мы заговорили о Прохорове, то задумка проста, как луковица,— оттенить "Единую Россию", чтобы она не выглядела столь правой. Вот для чего нужна правая партия, правая сила. Значит, прохоровских денег на это не жалко. Так что пускай пробует.
— Разве "Единая Россия" выглядит правой?
— Она выглядит именно правой. Так ее затолкают ближе к центру через "Народный фронт" — это все звенья одной цепи. "Народный фронт" — это попытка вдохнуть в старую форму новое вино.
— Думаете, пройдет "Правое дело" в Госдуму?
— Нет. Нет поддержки от населения.
— То есть Прохоров зря потратит свои миллиарды?
—Я считаю, что партия спалит деньги и все, а имиджу "Единой России", как это задумывали их сценаристы, это никакой пользы не принесет.
— А вы уверены, что это совместный проект с "Единой Россией"?
— Конечно. Самый главный мальчик для битья у них будет этот высокий человек. И единороссы будут показывать, какие они замечательные, чуть ли не социалисты общественного труда, а вот какие негодяйские правые — хотят 60-часовую рабочую неделю.
— Забавно, что "Справедливая Россия" снимает офис у группы ОНЭКСИМ Михаила Прохорова (Тверской бульвар, 13), который будет вашим конкурентом на думских выборах.
— Мы сняли этот офис, когда Прохоров еще не занимался политикой. Это удобное место в центре города, нас устраивала цена. Мы здесь арендуем офис два года. Но сейчас пикантность в том, что господин Прохоров теперь лидером конкурирующей партии стал. Но одно другому не мешает.
— Ваши отношения не изменились?
— У нас никаких отношений никогда и не было. Но как у арендодателя и арендополучателя у нас нормальные отношения. Платим мы вовремя. Впрочем, это не единственная площадка нашей партии.
"Это горнило мы ей отдельно устроим"
— Президент предложил ваше бывшее кресло спикера Совета федерации губернатору Санкт-Петербурга Валентине Матвиенко. Что это, по-вашему? Повышение госпожи Матвиенко или стремление избавить Северную столицу от непопулярного губернатора перед декабрьскими выборами городского заксобрания?
— С моей точки зрения, главное здесь не в том, какой пост она займет, а в том, что ее убирают из города. И правда жизни состоит в том, что петербуржцы ее не поддерживают и это может сказаться на успехах "Единой России" в предстоящую кампанию. Валентина Матвиенко создала себе мощный антирейтинг своими деяниями. Прежде всего тем, что она сотворила с историческим центром нашего города, а также тем, что фактически разгромила городское хозяйство. Две последние зимы подряд петербуржцы-старожилы говорили, что в блокаду город лучше убирался, чем сейчас, в XXI веке. Так что причина для меня очевидна — ее убирают. Но чтобы стать сенатором, она теперь должна пройти горнило выборов. И это горнило мы ей отдельно устроим.
— Но в рядах вашей партии зреет другая установка — наступить на горло собственной песне, проголосовать за Матвиенко, чтобы она точно выиграла муниципальные выборы и точно покинула Питер.
— В партии такой установки нет. Это один из петербуржских избирателей написал нам такое письмо, в котором пообещал наступить на горло собственной песне. Мы готовимся в полноценной бескомпромиссной предвыборной борьбе.
— А стоит ли? Ведь в поддержку Валентины Матвиенко уже высказался Дмитрий Медведев. Заметьте, высказался президент, который, будучи юристом, наверняка знал, что госпожа Матвиенко должна трижды пройти сквозь выборы, прежде чем возглавить Совет федерации. Сначала она должна избраться депутатом, потом городские депутаты должны делегировать ее в Совете федерации, а потом еще и сенаторы должны избрать ее своим спикером.
— Президент не обязан все помнить. Думаю, что Дмитрию Медведеву помощники либо не подсказали своевременно, либо подсказали неверно. Запамятовали, что на последних выборах городского законодательного собрания в 2007 году Валентина Матвиенко не баллотировалась в депутаты. Но она была в списке кандидатов от "Единой России" на предыдущих выборах в Госдуму, и сейчас у нее есть отложенный мандат депутата. И потому у всех отложилось в памяти, что у нее есть отложенный мандат депутата городского собрания. Поэтому президент, когда предлагал Валентине Иванове возглавить Совет федерации, считал, что ей достаточно сложить губернаторские полномочия и она станет депутатом почти автоматически, без выборов. А последующее этапы были бы уже, скорее всего, техническими. Потому что в городском собрании большинство депутатов из "Единой России". А мои бывшие коллеги из Совета федерации уже встречались с Валентиной Ивановной, и, как они сказали мне, она произвела на них позитивное впечатление.
— В таком случае сможет ли ваша партия в одиночку устроить госпоже Матвиенко горнило муниципальных выборов, которые ей предстоят в августе. Может, надо объединиться со всеми оппозиционерами и совместными усилиями "завалить" ее? Чтобы потом посмотреть, будет ли пользоваться у президента доверием губернатор, который провалился на муниципальных выборах?
— Мы уже предложили и коммунистам, и "яблочникам" сделать именно так. Пока внятного ответа не поступило ни от одних, ни от других. И возможно, наша партия будет действовать в одиночестве. Во всяком случае, депутаты из КПРФ и ЛДПР в городском собрании однажды уже присоединялись к "Единой России", когда решался вопрос о моем отзыве из Совета федерации.
"Первую тройку я уже назвал: Миронов, Левичев, Дмитриева"
— Какая партия будет для вас главным противником на думских выборах?
— Конечно, главный оппонент "Единая Россия".
— А в будущем возможна ситуация, при которой ваша партия по каким-то тактическим соображениям пойдет на альянс с "Единой Россией"?
— Исключено.
— Ну, вы же выдвигали вместе с единороссами Дмитрия Медведева в президенты.
— Исключены любые союзы. Наша партия не будет поддерживать кандидата на пост президента, которого выдвинет "Единая Россия". Абсолютно исключены какие-либо альянсы с "Народным фронтом", потому что это некая ширма той же самой "Единой России", и в конце концов люди в бюллетенях будут голосовать за партии.
— Кто еще повоюет за электорат "Справедливой России" и кто ваши потенциальные избиратели?
— Основной наш электорат — это люди, которые последние десять лет не ходили на выборы. Мы их уже приводим.
— Таких людей называют и правые, к примеру.
— Безусловно, есть узкая прослойка людей, которые исповедуют либеральные ценности, готовы голосовать за правых, но их очень немного. Я бы обратил ваше внимание на данные социологии об уровне доверия к нашей партии и особенно — на уровень недоверия. По уровню недоверия мы занимаем самую лучшую позицию. То есть всем другим партиям люди не доверяют, включая "Правое дело", намного больше.
— Почему тогда у вас такой невысокий рейтинг доверия?
— Не очень высокий рейтинг доверия объясняется только малой известностью. На сегодняшний день только 60% россиян вообще знают, что мы есть. И если 30% из них нам доверяют, то это очень даже неплохо. Поэтому главная наша задача — донести о себе информацию. Но здесь я бы хотел обратить внимание на еще один интересный показатель социологии. Когда людей спрашивают: если по каким-то причинам ваша партия не участвует в выборах, за какую партию вы тогда готовы проголосовать? И здесь мы на первом месте. То есть избиратели практически всех без исключения партий называют "Справедливую Россию". Почему? Самый низкий антирейтинг. Мы имеем самый мощный предвыборный потенциал. Другое дело, что мы должны этот потенциал раскрыть. И мы уже убедились, что не отнимаем голоса у "Единой России" или у коммунистов, а приводим людей новых. Мы приводим тех, кто разочаровался.
Ведь главная мотивация людей, которые не хотят идти на выборы: все уже решено, все равно победит "Единая Россия", все равно они себе нарисуют. Но мы говорим: нет, вы придите. Ведь если зажмуриться и представить себе реальную явку в 80%, то "Единая Россия" проиграет и никакие административные ресурсы, никакие ухищрения не помогут. А если явка будет реальная 20%, а нарисуют сорок, легко догадаться, где эти 20% осядут. Все это мы проходили. Поэтому мы будем работать на повышение явки. Я готов призывать голосовать необязательно за нашу партию. При высокой явке и у нас будет хороший результат. А самое главное — результат "Единой России" будет близок к реальному, а он невысокий сегодня.
— А вы себе какую поставили планку?
— У нас есть очень четкая задача. И программа-минимум — в среднем 15% по всей стране. То есть в два раза улучшить результат 2007 года. Это программа-минимум. Ну а в программу-максимум мы планку не ставим.
—Созданный Владимиром Путиным "Народный фронт" усложнит вам задачу? В него, мне кажется, слишком активно загоняют полстраны.
— Вот вы ключевое слово сказали — "загоняют". Со всеми вытекающими последствиями. Нас это абсолютно не пугает. Видя, как все это делается, мы прекрасно понимаем, что ко дню голосования людям все будет понятно и никого в заблуждение не введешь какими-то красивыми названиями и фронтовой терминологией.
— Может быть, Владимир Путин готовится не только к думским, но и к президентским выборам?
Это решение Владимира Путина, который тем самым дает очень четкий сигнал своим же единороссам, что рассчитывать на них он не может. Он им не верит, они его как политика тянут на дно. И поэтому он вынужден поменять их на других людей, дать некое обобщенное название, где бы потерялась "Единая Россия". Отсюда "Общероссийский народный фронт". И единороссам это очень не нравится, они понимают, что это в конце концов приведет к тому, что они реально должны будут поступиться думскими мандатами. Другое дело, что в ОНФ пытаются объединить коня и трепетную лань. Я вижу там Шмакова, который заявляет, что он против изменения Трудового кодекса, и РСПП, который требует противоположного. А сейчас, когда идет массовая запись в ОНФ целых коллективов, ну это уже, честно говоря, повторение истории, которая, как известно, сначала имеет место в виде трагедии, а потом в виде фарса. И опять, что бы ни строили, получается КПСС.
— На выборах в Госдуму в список партии войдут прежние люди? Или будет много новых?
— Начнем с того, что сегодня закон позволяет вместо тройки поставить во главе списка десятку.
— У вас в федеральной части списка будет десять человек? Вы раньше сомневались в этом.
—Мы считаем, что было бы правильнее, если бы было семь-восемь человек, но все зависит от конкретных людей.
— Но номер один остается? Это вы?
— Да, я возглавлю список. Когда меня избирали руководителем думской фракции, я первых трех назвал. Миронов, Левичев, Дмитриева — лидер партии, председатель партии и Оксана Дмитриева как один из ярких политиков. Мы всегда следим за тем, чтобы у нас в списке были представлены женщины, у нас же больше всего женщин во фракции, около 30%, притом что в Думе женщин около 11%. Есть очень здравое предложение — некоторых руководителей региональных отделений поднять наверх в федеральную десятку.
— Там будет Елена Вторыгина, которая так по-джентельменски уступила вам думское кресло?
— Нет, я думаю, она как раз будет биться у себя в Архангельской области, ее знают, уважают, и я не сомневаюсь, что она принесет партии хороший результат на северах и мандат у нее будет стопроцентно. По списку мы будем определяться ближе к съезду. Судя по тому, что "Единая Россия" уже заявила, что 3–4 сентября проводит свой съезд, о дате выборов будет объявлено намного раньше, чем обычно.
— Вы упомянули "мироновский" призыв. Какие-то известные люди пришли в партию?
— Самый известный и знаковый человек для меня — Галина Хованская, которая шла по нашим спискам как беспартийная. Она через час после того, как посмотрела в интернете мое выступление 18 мая, написала заявление руководству о вступлении в партию. Есть и в регионах люди, которых принято называть лидерами общественного мнения. Многие, вступая, пишут в заявлении, что хотят в это непростое время быть не сочувствующими сторонниками, а членами партии.
— Выборы — вещь дорогая. Кто вам помогает? Есть какой-то отток спонсоров?
— Наоборот, есть приток. Нас никогда не финансировали какие-то крупные компании, у нас всегда было много спонсоров, скажем так, мелких и средних. И кто-то разово помогал, кто-то на постоянной основе, кто-то серьезными средствами, а кто-то, может, небольшими, но зато постоянно. И когда я перестал занимать должность председателя Совета федерации, два-три спонсора сказали, что, к сожалению, ситуация меняется, у них нет возможности помогать, ссылаясь при этом на кризис. Но никто не говорил, что по политическим мотивам. Я это абсолютно спокойно принимал. Но вот то, что, условно говоря, два-три ушли, а десять-двенадцать пришли, это было, честно скажу, неожиданно. И эти люди осознанно сделали свой выбор. Они говорят: мы увидели в вас действительно реально оппонирующую силу, мы хотим, чтобы вы были представлены в следующей Государственной думе. Притом что с момента создания нашей партии я поставил перед потенциальными спонсорами два условия: должны быть исключены криминальное прошлое и принцип "ты мне — я тебе".
— Ваша партия выдвинет своего кандидата в президенты? Например, вас или Оксану Дмитриеву?
— Есть самые разные вероятности. Мы ничего не скрываем, просто у нас все быстро меняется, и осенью будет совершенно другая общественно-политическая ситуация в стране. Исходя из нее, мы и будем принимать решение. Я не знаю, кто это будет. Я, Дмитриева или кто-то из наших партийцев. Поживем — увидим.
— Если "Справедливая Россия" не пройдет в Госдуму, вы для себя какие-то шаги предусматриваете?
— Я исключаю такой вариант, поэтому никаких шагов не предусматриваю. Я убежден, что партия будет представлена в Государственной думе следующего созыва. В значительно большем составе, чем сегодня. Как минимум в два раза. В будущем я вижу нашу партию мощной влиятельной парламентской партией. Влияние есть и сегодня, если хотите. Мы вносим идеи, сначала их встречают в штыки, нас обвиняют в популизме, потом к этой мысли потихонечку начинают привыкать, потом "Единая Россия", как правило, берет их на вооружение, вносит свое имя, как будто так и надо. Но в конце концов для нас вторично авторство, а первичны изменения, которые влекут наши предложения. Я убежден, что в Госдуме шестого созыва наш план законотворческой работы, который расписан по годам, будет реализован. Мы действительно генерируем абсолютно новые идеи, рассчитанные, взвешенные. У нас был альтернативный просчитанный бюджет, альтернативное пенсионное законодательство. С нашей партией работают лучшие умы России. Вижу миссию нашей партии в том, чтобы изменить политические условия партийного строительства в нашей стране. Партия — это инструмент, а цель, для которой мы существуем,— чтобы люди чувствовали себя социально защищенными и гордились тем, что они граждане великой страны России.
— А откуда такая уверенность в победе?
— Оптимизм пришел, как это ни парадоксально, 18 мая, когда я освободился от обязанностей спикера, когда я увидел реальную поддержку сотен тысяч наших граждан. У меня такой почвы не было никогда. Мне приходят телеграммы, электронные письма с пониманием и поддержкой. И я понял, что социология, даже близко не показывает всего накопившегося у людей недовольства существующим положением вещей. Люди надеются и ждут, что появится сила, за которой можно пойти. Я считаю, что мы являемся такой силой. Нам нужно только донести наши идеи. Рассказать людям, что мы есть, с чем мы идем и что мы будем для них делать в следующей пятилетке работы в Госдуме.
— То есть я правильно понимаю, что ближайшую пятилетку вы себя вне партийной работы не видите и возвращаться на службу государственную не планируете?
— Нет, я буду заниматься исключительно партийной, законотворческой работой в Государственной думе. А вот уже в каком качестве, поживем — увидим.
— Недавно Дмитрий Медведев предложил снизить проходной барьер на выборах в Госдуму до 5%, объяснив это тем, что в парламенте должен быть представлен весь политический спектр. Вы это чем объясняете?
— Это наше давнишнее предложение о снижении порога. Я об этом говорю несколько лет. К сожалению, даже если в 2007 году порог был бы не семь, а 3%, в Думу тоже прошли бы только четыре партии, потому что следующая за нами не набрала 3%. И тем не менее я считаю, что надо снижать порог. 5% — это минимум, а желательно сократить до 3%, а также вернуть графу "против всех". Я думаю, президент четко понимает, что в политике уже присутствуют застойные явления, что нужно дать свежего воздуха, чтобы и Госдума стала местом дискуссий. И это абсолютно здравая логика.
"Эта пресловутая вертикаль власти такая вертикалистая стала, что демократия захромала"
— Вы согласны с утверждением, что в России за последние десять лет установился авторитарный режим правления?
— Нет, авторитарного режима нет. Но, мягко говоря, мы далеки от совершенства демократии. Более того, мы видим, что к авторитарному правлению приводит монополизм одной партии. Когда практически все чиновники члены одной партии. Когда человек жалуется на начальника, то, к ужасу своему, он может в один прекрасный момент понять, что он жалуется одному члену "Единой России" на другого члена "Единой России" со всеми вытекающими последствиями по принципу "ворон у ворона глаз не выклюет". И если говорить об отсутствии нормальной демократии в стране, то главную причину я вижу даже не в персонализации, а в монополии одной партии.
— То есть вы согласны с тем, что нужна трансформация режима?
— Конечно.
— А возможна ли такая ситуация, при которой ваша партия откажется от парламентских методов в пользу радикальных?
— Ну, на улицу мы уже выходили и можем выйти. И в рамках закона такая уличная деятельность возможна, если тебя твои оппоненты не слышат и не хотят слышать. Вот сейчас мы распространяем нашу программу. Делаем это на улице, через пикеты. И в случае необходимости мы готовы к более серьезным уличным действиям. Это не будет забастовка или митинг, но так как мы сталкиваемся, особенно в регионах, с тем, что нам не дают возможности быть представленными на местном телевидении или радио, мы напрямую будем обращаться к людям. Мы к этому уже прибегали и будем прибегать дальше.
— В какой, по-вашему, период Россия была более демократичной — при президентах Ельцине, Путине или сейчас, при Медведеве?
— Все эти три периода имеют свои изъяны. Нет идеала ни там, ни там, ни там. Но если во времена Ельцина была одна ситуация, и тогда государство сдавало свои позиции, но только не чиновники, бюрократы разного уровня, которые все равно делали то, что они считали необходимым. В 2000-е мы видели, что государство активно вернулось в экономику и политику, и вот эта пресловутая вертикаль власти, она уж такая вертикалистая и такая жесткая стала, что местами демократия захромала. Сейчас мы видим попытку добавить воздуха в политическую систему. Но пока это несистемно. Скорее, это постоянные намерения о каких-то изменениях. И хотя что-то меняется, есть половинчатость и непоследовательность.
— А что можно сделать в ближайшее время, чтобы демократия в России существенно приблизилась к идеалу?
— Рецепт для меня очевиден. Нужно разрушить монополию одной партии. До тех пор, пока будет монополия "Единой России", не то что идеала, а даже здравого смысла никакого не будет. Ну, вот тот же самый пресловутый принцип Империали для подсчета голосов на выборах. Партия монополистов протаскивает в регионах принцип, который был создан когда-то в фашистской Италии. Он дает серьезный плюс победившей партии, а проигравшая теряет в несколько раз больше, чем проиграла на самом деле. Это абсолютно недемократично. Пока не будет реальной многопартийности и пока не будет реальной конкуренции, то это будет всегда кончаться неприятными внутренними оценками степени демократичности в нашей стране.
— Думские выборы 2007 года "Единая Россия" проводила как референдум о третьем сроке Владимира Путина, и он фактически состоялся. На ваш взгляд, если Владимир Путин вновь станет президентом, что изменится? Каких последствий можно ожидать для страны и для "Единой России"?
— Я думаю, что у "Единой России" впереди последние пять лет их активного участия в Государственной думе на позициях, с которыми вынуждены все считаться. Если принять версию, что Владимир Путин будет баллотироваться и станет президентом, я не знаю, что изменится. Но то, что ему нужно будет многое делать и многое менять, для меня совершенно очевидно. Потому что если никаких изменений не произойдет, прежде всего в сфере политической конкуренции, то я боюсь, что не только "Единая Россия" прекратит быть влиятельной политической силой, но как бы все мы не прекратили нормально функционировать в нашем государстве.
— А у вас есть какие-то предположения по президентским выборам? Кто из тандема будет выдвигаться?
— Оба одновременно баллотироваться не будут. Это было бы безумием. Я абсолютно уверен, что, являясь соратниками, Дмитрий Медведев и Владимир Путин договорятся, если уже давным-давно не договорились. Но могут быть разные нюансы. Я рассматриваю как равнозначные, равновеликие три гипотезы. Первая — выдвинется Дмитрий Медведев, вторая — Владимир Путин, и третий вариант — кто-то третий.
— Вы их по вероятности расставляете?
— Нет, по 30%. Можно поставить на первое место третьего, на второе первого. Не имеет значения. Сегодня они равновероятны.
— Дмитрий Медведев недавно сказал, что ждать осталось совсем недолго.
— Раньше декабря не объявят.
— А заслуживает ли, по-вашему, Дмитрий Медведев второго президентского срока?
— Это нужно спросить у людей. Что ж мы будем гадать на кофейной гуще и рассуждать — достоин, не достоин. Если они поговорят и сочтут, что Дмитрий Медведев должен выдвигаться, то реакция людей покажет, насколько у него получилось в первом сроке. Не я должен отвечать на этот вопрос. Должны отвечать избиратели, если Дмитрий Медведев будет баллотироваться.
— Если Дмитрий Медведев останется президентом, как вы думаете, он будет исполнять свои политические обещания?
— Я отвечу очень просто. Кто бы ни стал президентом в марте 2012 года, он обречен на очень большие перемены в политическом устройстве нашей страны. Иначе, если перемен не будет, нас всех ждут очень неприятные вещи.