Маринист-романтик

Александр Пономарев в Крокин-галерее

Выставка современное искусство

В Москве в галерее Михаила Крокина открылась выставка Александра Пономарева "Уводящие очертания". Рисунки главного мариниста наших дней изучала АННА ТОЛСТОВА.

Проекты Александра Пономарева, мастера сложных мультимедийных инсталляций и ленд-арта (или аква-арта, как шутит куратор Крокин-галереи Александр Петровичев), слишком масштабны, чтобы поместиться в маленьком галерейном полуподвальчике. Колоссальные колбы, в чьих водах дрейфуют какие-то таинственные объекты, монструозные установки, генерирующие радужные нимбы из клубов пара, расписные подлодки, всплывающие в Северном Ледовитом океане, Венецианской лагуне или большом фонтане Тюильри, остров Седловатый в Баренцевом море, вдруг исчезающий в цветном тумане дымовой завесы, видеоголова художника Посейдона, которая как глянет, так шеренги компасов завертят стрелками, а как дунет, так по проливу длиннющего аквариума идет волна...

Все эти чудеса высокотехнологичного искусства по-русски, то есть с воспоминанием о технической мощи советского ВПК, подчас кажущиеся еще более безумными, чем экологические проекты Олафура Элиассона, можно увидеть в галерее лишь на видео. В залах выставлены только рисунки, сделанные рукой мастеровитой, уверенной и твердой, несмотря на корабельную качку. "Я могу быть отличной рекламой советской системы образования",— говорит Александр Пономарев, морской инженер, в детстве окончивший и музыкальную школу по классу скрипки, и художественную.

И действительно, наброски тропической и арктической натуры из цикла "Морские истории", нарисованные на блокнотных листочках шариковой ручкой, карандашами или фломастером и где-то пройденные акварелью, убеждают, что обычная советская художка выводила на вполне профессиональный уровень ремесла. Это, конечно, не те почеркушки, каковыми, нетрудно предположить, развлекался на досуге Пономарев-моряк в годы службы, завершившейся по состоянию здоровья. Это работы последних десяти лет, которые Пономарев-художник, самостоятельно вышедший на уровень мирового современного искусства, знаменитость, фестивально-биеннальный завсегдатай, нынче носящийся с идеей Антарктической биеннале, делал во время своих художественных морских экспедиций. Из таких зарисовок складывается насмешливо-концептуалистский проект: пленэрный рисунок, где на заднем плане, среди льдин, виднеется гордый профиль "Академика Иоффе", монтируется с фотографией с тем же самым мотивом, причем в кадр попадает рука художника, предъявляющая блокнотик с уже готовым пейзажем.

Иногда в ход идут не блокнотные листы, а отслужившие свое морские карты — Александр Пономарев, комиссованный моряк, сделавшийся художником, явно питает нежность к уволенным в запас товарищам по несчастью, будь то устаревшие карты или списанные подлодки. И тогда рисунки обретают монументальность, и "Торпедный отсек" или "Двигатель РД-107" выглядят какими-то фантастическими конструкциями из архитектурных утопий Якова Чернихова. Но чаще всего и на картах, и в блокнотах появляется образ из цикла "Макроскопия", не раз воплотившийся в пономаревских инсталляциях: парящие в пустоте матросы припали к перископу, который врастает в дерево, так что они смотрят не вдаль, не вовне, а вглубь и внутрь, и им, наверное, как Павлу Филонову, видна каждая клеточка Вселенной.

В старых академиях принято было считать, что по рисунку, разоблачительному, выдающему художника с головой, и судят о мастерстве. Эти морские рисунки выдают в Александре Пономареве, таком вроде бы мультимедийном и технологически прогрессивном, старомодного художника-романтика. Не потому, что он, оказывается, грешит столь устаревшим делом, как рисование. А потому, что его глаз, вооруженный перископом или невооруженный, хорошенько промытый морскими брызгами и океанским ветром, видит то, что и должно — в идеале — видеть искусство: Вселенную, космос, бытие, одиночество и другие экзистенциальные чувства. Это видел и русский авангард, плененный теориями Владимира Вернадского, к этому стремился и московский концептуализм, главный герой которого, маленький человек Ильи Кабакова, как известно, улетел в космос прямо из своей коммунальной квартиры, но у нынешнего искусства острота зрения уже не та. Не случайно лучших маринистов породила эпоха романтизма: человеку нового времени легче созерцать борьбу космических стихий вдали от мира, в открытом море. Вот и Александру Пономареву ничего не остается, как бежать в море, застывая (была у него такая акция) гальюнной фигурой на носу "Академика Иоффе".

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...