Люди доброй воли

В Москве некоммерческие организации ищут волонтеров для работы с детьми-сиротами. Особенно волонтерская помощь нужна в детских домах-интернатах для детей с умственной отсталостью. Спецкорреспондент ИД "Коммерсантъ" Ольга Алленова выяснила, кто и как вербует добровольцев, почему молодые люди идут работать в интернаты и зачем они там нужны.

В маленькой учебной комнате Центра лечебной педагогики (ЦЛП) уютно, светло, весело и демократично. Новички-волонтеры сидят на полу, перед каждым — кружка чая. Руководитель ЦЛП Анна Битова и координатор волонтеров благотворительного фонда поддержки детей с особенностями развития "Я есть" Надежда Сыркина немного рассказывают о себе и знакомятся с волонтерами.

— Меня зовут Ирина, я окончила факультет филологии, пока не работаю,— говорит девушка с огненно-рыжими волосами.— В социальных сетях увидела объявление, что детям в детских домах-интернатах нужны волонтеры. Не знаю, смогу ли я, но хочу попробовать.

— Юлиана, 19 лет, студентка лингвистики, увидела объявление в соцсетях, хочу помогать. Я сама в детстве едва не потеряла зрение, помню, как это тяжело — не видеть, не иметь друзей,— коротко стриженая девочка, похожая на подростка спокойно и откровенно рассказывает посторонним еще людям о своей жизни.— Я хотела бы помогать детям с плохим зрением. Могу приходить после 14 часов каждый день.

— Я Олеся, училась на психолога в Туле, две недели ходила на практику в Центр работы с ребятами-аутистами. Сейчас не работаю, у меня много времени, и я хотела бы полдня посвящать таким детям.

— Маша, 17 лет, учусь в десятом классе. Мама рассказала мне о волонтерах. Я долго думала, куда поступать. Я хочу работать с детьми. Может быть, пообщавшись с детьми как волонтер, я пойму, мое это или нет.

— Алексей, программист. Опыта работы с детьми у меня нет, но есть племянники. Моя знакомая работает в хосписе в Петербурге, она пишет, что даже очень тяжелого ребенка можно вытащить, если к нему проявлять внимание. Я хочу попробовать. Могу приходить раз в неделю.

— Ольга, студентка МПГУ. Буду работать со сложными детьми, и волонтерство мне поможет. Я готова оба выходных отдавать работе в интернате.

— В Москве семь детских домов-интернатов для детей с ментальными особенностями, мы работаем с тремя из них,— объясняет Надежда Сыркина. — Волонтеры, которые идут работать в эти интернаты, будут проходить обучение в службе "Милосердие" и в ЦЛП.

Краткая вводная часть для начинающих волонтеров предельно проста: специалисты объясняют, что такое детские дома-интернаты и для чего там нужны волонтеры.

От того, что у ребенка нет индивидуального контакта с близким взрослым, ему не хватает стимула для внутреннего развития

В детских домах живут обычные дети, в детских коррекционных домах — дети с умственной отсталостью средней и легкой степени, а в детских домах-интернатах (ДДИ) — дети с глубокой умственной отсталостью. Волонтеры нужны везде, но в ДДИ они просто необходимы. В них есть отделения для детей, которые могут ходить, бегать, гулять — это, например, дети с синдромом Дауна. Таким детям нужны волонтеры-друзья, которые могли бы с ними побегать во дворе или покататься на горке. А еще есть отделения милосердия, где живут дети, которые часто не сидят, не ходят, а иногда и пищу получают через зонд. Это самая незащищенная группа в сиротской системе. Этим детям не хватает внимания, потому что в группе около 20 лежачих детей, а работают с ними всего две няни и одна воспитательница, которые должны успеть всех покормить, помыть и переодеть. Вины персонала в том, что он не может уделить ребенку достаточно внимания, нет — у персонала график и режим дня, и санитарка не может кормить одного ребенка полчаса. Но именно эти полчаса могут быть предельно важными для развития ребенка. Многие дети в отделении милосердия не гуляют каждый день, потому что три женщины не в силах вывезти на улицу 20 детей в колясках одновременно.

От того, что у ребенка нет индивидуального контакта с близким взрослым, ему не хватает стимула для внутреннего развития: он не пытается сесть, встать, заговорить. Поэтому многие дети в системе отстают в развитии больше, чем такие же дети в семье.

Весной 2013-го правительство пригласило представителей НКО, занимающихся проблемами детей-сирот и детей с особенностями развития, в специальные комиссии, которые должны были проверить учреждения психоневрологического типа для взрослых и детей. Весь 2013 год комиссии работали в регионах — и работают до сих пор. В результате таких проверок специалисты разработали список современных требований к содержанию детей в ДДИ: в отделениях милосердия надо вынимать детей из кроватей и выкладывать на пол со специальным покрытием; необходимо учить ребенка самостоятельно принимать пищу; у каждого ребенка должно быть личное пространство: тумбочки, картинки на стенах, игрушки; а главное — ребенку необходим близкий взрослый. "У ребенка в таких учреждениях нет личной привязанности,— говорит Надежда Сыркина.— Каждый день в группе работают три человека — няни и воспитатель. Они работают посменно. В неделю через группу проходит 18 взрослых человек. А кроме них — медсестра, врач и волонтеры. Поэтому важно, чтобы у ребенка появился один близкий человек — это поможет ему развиваться".

Сегодня выполнить все эти требования в интернатах возможности нет — детей много, специалистов мало. Именно в этом и могут помочь волонтеры.

Задача волонтера — не спорить с персоналом, а помочь ему в уходе за ребенком. Если идти в интернат с таким настроем, то все получится. При этом волонтер не выполняет работу санитарки, это скорее помощник воспитателя, который уделяет ребенку чуть больше времени, чем было до сих пор. Волонтер может гулять с ребенком на улице, показывать ему небо, солнце, цветы и объяснять, какого все это цвета; волонтер может дать ребенку понюхать цветок или послушать, как кричит птица. Если волонтер приходит не только гулять, но и ухаживать за детьми в группе, он может ребенка покормить — не торопясь, глаза в глаза. Все эти действия направлены на то, чтобы ребенок почувствовал себя личностью.

После вводной лекции все смотрят видеосюжет о сестрах милосердия в детском доме-интернате N15. Сестры от православной службы добровольцев "Милосердие" — это те же волонтеры, только профессиональные. Они проводят в группе целый день: умывают детей, кормят, одевают, гуляют, играют, укладывают спать.

— Сестры милосердия имеют медицинское образование,— объясняет волонтерам Анна Битова.— Вы не сможете сразу прийти и работать в группе: сначала нужно пройти курс обучения, чтобы понимать, как кормить ребенка с органическими нарушениями, как его брать на руки, какую ему можно давать нагрузку, а какую нельзя. Но вы уже можете гулять с детьми, это для них очень важно.

Погулять с ребенком волонтер, который прошел вводную лекцию в ЦЛП, может сразу после нее. Если он не разочаруется и поймет, что сможет приходить и дальше, его пригласят на первый обучающий курс в ЦЛП. Это однодневный семинар, где расскажут об особенных детях. Чтобы получить пропуск в интернат, волонтеру нужно сдать медицинские анализы.

2 апреля вышел приказ Департамента соцзащиты населения города Москвы, в котором определен новый порядок требований к волонтерам: теперь добровольцы, которые приходят в детское учреждение гулять с детьми, должны сдать: анализ крови на ВИЧ, гепатит В и С, сифилис; посев из зева и носа на дифтерию; пройти флюорографическое обследование органов грудной клетки. Анализы сдаются однократно, флюорографическое обследование делается один раз в год. Если волонтер намерен участвовать в уходе за ребенком в самой группе — кормить, мыть, играть,— то для него список анализов в два раза длиннее.

Примечательно, что это первый приказ в России, обязывающий руководителей организаций для детей-сирот "рассматривать работу по взаимодействию с НКО как обязательное условие проведения системной работы с воспитанниками... по развитию навыков самообслуживания, бытовых и социальных навыков, творческому развитию воспитанников, расширению их кругозора и оказанию психологической поддержки". Другими словами, городские власти обязывают руководителей детских домов и интернатов сотрудничать с волонтерами.

Это можно считать важным шагом в расширении влияния НКО на сиротскую систему.

Правовые основы волонтерства в России были заложены еще в 1990-е, но о том, кто такие волонтеры, страна впервые узнала после лесных пожаров лета 2010 года и трагедии в Крымске. Олимпиада в Сочи внесла свои коррективы в представления о волонтерстве — у многих граждан оно теперь ассоциируется с помощью в обслуживании Игр.

"Мы начинали свой проект в детских домах и интернатах в начале 1990-х,— говорит координатор "Милосердия" Марина Васильева.— Епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон (Шатов) тогда еще был простым священником, он впервые попал в детский дом-интертнат для детей с глубокой умственной отсталостью — отделения милосердия прятали от посторонних глаз, для этих детей не хватало рук, внимания, заботы. Было решено, что надо искать добровольцев. Первыми волонтерами стали сестры милосердия. Они окончили Свято-Димитриевское училище сестер милосердия, получив профессию медсестер, и регулярно проходят курсы повышения квалификации в ЦЛП".

Сейчас около 30 сестер "Милосердия" постоянно работают в детском доме-интернате N15, в ДДИ "Южное Бутово" и в психоневрологическом интернате N11 для взрослых. Сестра милосердия выходит на работу три раза в неделю с 8 до 20 часов. Она получает небольшую зарплату из благотворительных средств (порядка 15 тыс. рублей в месяц), которой ей хватает на транспорт и питание. Именно такую форму волонтерства сегодня хотят развивать в "Милосердии", в ЦЛП, в благотворительном фонде Ксении Алферовой и Егора Бероева "Я есть" — в тех самых НКО, которые были приглашены в Совет по вопросам попечительства в социальной сфере при вице-премьере РФ Ольге Голодец, а потом были задействованы в реформе детских домов-интернатов в Москве.

В основе задуманной реформы лежит как раз опыт "Милосердия". Два года назад эта служба решила показать, что лежачий ребенок способен на большее, чем предполагает его диагноз, и провела большой эксперимент на базе ДДИ N15. В интернате четыре группы милосердия, по 25 лежачих детей в каждой. Пока волонтеры ходили во все четыре группы, эффект был не очень заметным — людей мало, а детей много. "Мы сконцентрировали сестер милосердия в одной группе,— рассказывает Марина Васильева.— С утра до вечера в группе дополнительно к персоналу находятся две-три сестры милосердия. Дети просыпаются, их везут к умывальнику — умываться, чистить зубы. Потом их учат одеваться. Высаживают за столики принимать пищу. Все эти процедуры до сих пор происходили в кровати, которой ограничивалось жизненное пространство ребенка. Теперь ребенок вышел за пределы своей кровати. Мы стали возить детей в ЦЛП на реабилитационные программы. И все это дало им мощнейший толчок к развитию. У них появилось больше впечатлений, больше общения, больше каких-то внутренних стимулов. Даже если ребенку руки и ноги сгибают и разгибают в режиме утренней гимнастики, это оказывается хорошим стимулом, потому что мышцы все запоминают и могут воспроизвести. То, что мы в результате увидели спустя год, превзошло все наши ожидания: из 25 лежачих детей в группе только двое остались лежать, остальные либо сидят, либо ходят. Кто-то научился есть с ложки, кого-то даже перевели в другие группы для более развитых детей. Это яркий результат, обнадеживающий. Он показывает, что принцип "Зачем вы с ними занимаетесь, они же ничего не понимают" несостоятелен. Если этот тезис есть в вашей голове, ребенок не будет развиваться. А, если вы в своем сознании перестанете создавать ему границы, он сможет многое".

На вопрос, как детям помогут новые навыки, если их все равно переведут в психоневрологические интернаты (ПНИ), когда они вырастут, Марина Васильева отвечает, что это поможет им выжить: "Чем лучше ребенок будет подготовлен к жизни в ПНИ, тем более высоким будет качество его жизни в этом учреждении. Стресс, который испытывает ребенок, переходя из детского дома-интерната в ПНИ для взрослых,— большая проблема. Он жил в привычной обстановке, и вдруг для него меняется все: запахи, атмосфера, звуки. Появляются чужие люди, нет знакомых лиц, нет привязанностей. А поскольку этот человек не разговаривает и не может выразить свои страхи через какие-то реакции, он переживает глубоко внутри. Это на него тяжело влияет, поэтому смертность среди лежачих обитателей ПНИ в первый год после перехода из детского дома высокая. Волонтеры могут улучшить качество жизни такого человека в ПНИ, они могут продлить его жизнь, сделать ее более счастливой".

Городские власти обязывают руководителей детских домов и интернатов сотрудничать с волонтерами

Опыт "Милосердия" пытаются использовать общественные организации, которые набирают и обучают волонтеров. Актеры Ксения Алферова и Егор Бероев, учредившие фонд помощи детям с особенностями развития "Я есть", говорят, что фонд сегодня старается привлекать добровольцев на разные формы сотрудничества: волонтер может приходить раз в неделю или в две — к одному ребенку; он может гулять по выходным с детьми; может сопровождать детей в музей или в театр (например, в ДДИ N8 такие выходы "в свет" происходят довольно часто, и волонтеры для сопровождения детей очень нужны). Но больше всего нужны волонтеры, которые готовы приходить постоянно — два-три раза в неделю. Это что-то вроде обязательной работы, которую фонд "Я есть" будет оплачивать из благотворительных средств. "Милосердие" тоже намерено развивать свой проект — по словам Марины Васильевой, служба сегодня набирает как обычных волонтеров, которые приходят в интернат в те дни, когда им удобно, так и добровольцев, работающих на постоянной основе. С "постоянным" волонтером служба заключает договор на год. От каждого волонтера зависит жизнь и здоровье ребенка, а также судьба всех остальных добровольцев в этом учреждении, и это новичкам объясняют на специальном обучающем трехчасовом курсе.

Вот некоторые тезисы из этого курса:

"Качество жизни ребенка улучшается просто от того, что вы пришли к нему и с ним поговорили. Но если вы, кроме этого, научите его каким-то навыкам, вы облегчите ему жизнь в будущем.

Многие дети лежат годами и не знают, что у них есть руки и ноги. Если вы даете ребенку их почувствовать, весь мир вокруг него меняется.

Даже если вы пришли один, а в группе милосердия 20 детей, вы можете каждому уделить пять минут своего времени. Поздороваться, погладить по руке, поговорить. Если вы гуляете, вы можете подвезти ребенка к дереву, сорвать для него цветок, почитать стихи и спеть песни. Если вы подарили ребенку полчаса своего времени, в масштабе его жизни это все равно, что вы свозили его на Кипр.

Многие дети занимаются аутостимуляцией — раскачиваются, водят рукой перед лицом, иногда себя бьют — такому ребенку не хватает сенсорных стимулов, и он вызывает у себя эмоции тем способом, который ему доступен. Если ребенок себя бьет, волонтер не может эмоционально на это откликаться — но должен переключить ребенка на другое действие: "давай поиграем, почитаем".

Иногда ребенок бьет другого ребенка или волонтера, чтобы вызвать эмоцию. Надо объяснить ему: "Со мной так нельзя". Дети понимают все, и взрослые им очень мешают, если абсолютно все позволяют. В ПНИ для взрослых никто не будет мириться с таким поведением, применят жесткие меры. Нужно уже сейчас постараться этого избежать.

Пока волонтер находится с ребенком, он несет ответственность за его жизнь и здоровье. Он не может оставить ребенка без присмотра даже на минуту. Он не может допустить, чтобы ребенок взял с земли палку и вставил ее в глаз или в нос.

Нужно понимать, что есть мир ребенка, в котором он может все сделать сам; а волонтер должен быть рядом, чтобы ребенку помочь. Не нужно делать за ребенка его работу: он может одеваться сам, а волонтер ему помогает; он может держать ложку, а волонтер — поддерживать его руку. Надо дать ребенку почувствовать, что может его собственное тело.

У детей в этом отделении есть три состояния мышечного тонуса: норма, повышенный и пониженный. Повышенный встречается у детей с ДЦП — если волонтер вывозит такого ребенка гулять, он должен найти удобную для него позу в коляске, иначе все усилия его подопечного будут направлены на то, чтобы удержать себя в коляске, и он не сможет воспринимать окружающий мир. Дети с пониженным мышечным тонусом — например, при синдроме Дауна — гиперпластичны; надо понимать, что такой ребенок может в руках волонтера изогнуться и причинить себе вред. Поэтому таких детей нужно поддерживать за спину.

Это обычные дети, у них такие же эмоции, как и у нас. Если они чувствуют, что от них ждут успехов, они достигают успехов. Слепой мальчик Федя все время лежал в кровати, сейчас он может сидеть без поддержки и самостоятельно принимать пищу.

Это обычные дети, у них такие же эмоции, как и у нас. Если они чувствуют, что от них ждут успехов, они достигают успехов

В отделениях милосердия волонтеры очень нужны. Но если вам тяжело общаться с такими сложными детьми, вы можете попробовать работать в более легкой группе детей.

Не нужно бояться личной симпатии к ребенку. Не нужно думать, что если ребенок к вам привыкнет, вам придется его усыновить. Вы сюда пришли, чтобы дать ребенку то тепло, которого он был лишен всю жизнь, от вас требуется совсем немного времени, и этот ребенок будет благодарен вам всю жизнь.

Отношения с ребенком нужно корректно завершать. Если по какой-то причине вы не можете больше приходить в интернат, а у ребенка сформировалась привязанность к вам, нужно расставаться постепенно, честно объясняя ребенку, по какой причине вы уходите. Если вы просто уйдете, ребенок поймет, что его бросили".

Краткий начальный курс для волонтера рассчитан на тех, кто придет в интернат на прогулки. Если доброволец за первые месяцы своей работы не передумал, ему предложат пройти специализированные курсы в ЦЛП, научат особенностям ухода за детьми с особенностями развития; расскажут о том, как развивать у особенного ребенка различные навыки, которые пригодятся ему в дальнейшей жизни.

Вводный курс — это приглашение к сотрудничеству, а по сути — формальность, выполнив которую волонтер может приступить к работе. Все понимают, что нагружать волонтера большим объемом информации в первые месяцы работы бессмысленно: он не запомнит. К тому же волонтер все время будет под присмотром опытного координатора, и его реальная работа и станет важным практическим семинаром.

"Мы на этапе входа предлагаем новичкам вводный семинар общего содержания,— рассказывает директор Союза волонтерских организаций и движений Владимир Хромов.— Он необязательный. Обязательным является собеседование с координатором того НКО, которое человек сам выбрал для волонтерской работы. Систему подготовки волонтера определяет само НКО. Нет никакого смысла учить общетеоретическим вещам — обучают тому, что человеку понадобится в его конкретной деятельности. Но всегда проговаривают правила деятельности в учреждении и границы ответственности, выделяемого времени, личной безопасности, степени включенности в судьбы подопечных. Однако все это без практического опыта не имеет особенной пользы. Очень важны именно первые один-два месяца, когда человек только определяется, останется он в этом учреждении или нет. Из 100 новичков к реальной работе приступает 30-40 человек, а через месяц из них остается половина".

Именно поэтому основные обучающие курсы для волонтеров НКО проводят через один-два месяца после начала работы "в поле".

Между волонтерами, НКО и интернатом существуют двусторонние договоры, в которых закрепляются права, обязанности и ответственность сторон. Однако в жизни все сложнее, чем на бумаге.

Абсолютную ответственность за ребенка, живущего в сиротском доме, несет директор этого учреждения. Именно по этой причине во многих детских домах и интернатах детей за пределы интерната не выпускают даже с волонтерами — директор несет уголовную ответственность за жизнь и здоровье воспитанников и, конечно, не хочет рисковать. Но без выхода за стены интерната ребенок никогда не сможет по-настоящему социализироваться.

"Взять ребенка на занятие в Центр лечебной педагогики я как волонтер не могу,— объясняет координатор "Милосердия" Марина Васильева.— Чтобы директор отпустил со мной ребенка, мне нужно пойти в органы опеки и оформить гостевой режим для этого ребенка. Тогда я несу юридическую ответственность, и ребенка отпустят. Но завтра мне понадобится везти к специалисту другого ребенка, а послезавтра третьего. Я не могу на каждого оформлять гостевую опеку. Если же у меня нет разрешения органов опеки, то я могу вывезти ребенка только в сопровождении воспитателя. Но воспитателю часто не хочется никуда ехать, он говорит, что у него нет возможности, и ребенок никуда не едет".

Если ребенок попадает в психиатрическую больницу,— а дети из ДДИ часто попадают туда в профилактических целях,— волонтера к ребенку могут и не пустить. Васильева говорит, что такое уже случалось — волонтер берет доверенность на посещение ребенка у директора ДДИ, приходит в больницу, а его не пускают, потому что по закону он ребенку — никто: "Часто наши дети переживают тяжелейшие стрессовые ситуации в больнице, и общение с близким волонтером могло бы им облегчить больничную жизнь, но добиться посещения порой просто невозможно".

По мнению Васильевой, решением этой проблемы могла бы стать множественная (распределенная) опека — она предусматривает распределение ответственности за ребенка между директором сиротского учреждения, попечительским советом учреждения и волонтерским НКО. "Ограничение безграничной власти интерната над ребенком ситуацию бы оздоровило,— говорит она.— Этому могли бы помочь закрепленные в законе, но не реализуемые на практике нормы о порядке совместного исполнения опекунских функций несколькими лицами".

Не нужно думать, что, если ребенок к вам привыкнет, вам придется его усыновить

Директор центра содействия семейному воспитанию "Наш дом" Вадим Меньшов предлагает законодательно закрепить право ребенка из детского сиротского учреждения выходить за его стены,— ходить в гости или в кино, как это делают дети в обычных семьях. Сегодня ребенок заперт внутри учреждения. Центр "Наш дом", бывший детский дом коррекционного вида N8, одним из первых открыл двери для волонтеров и разрешил им выводить детей на прогулки, в кино, в зоопарк. Каждый раз, когда ребенок оказывается за пределами интерната, Меньшов понимает: случись что, с него снимут голову. Но он рискует, потому что видит, как меняются дети от того, что выходят за стены детского дома. Они из вынужденных отшельников превращаются в жителей большого мира. "Открытость интернатов и детских домов — это не только беспрепятственный доступ волонтеров к детям, но и возможность самих воспитанников выходить "в жизнь"",— считает он. Пока инициатива директора не нашла широкой поддержки, но он уверен, что еще достучится.

Есть еще одна большая проблема, которую решить можно только всем миром. Многим детям в коррекционных детских домах и интернатах диагностирована умственная отсталость, тогда как на самом деле ее нет. Воспитанник центра "Наш дом" Глеб Орлов получил свой диагноз, когда жил в детском доме-интернате для детей с глубокой умственной отсталостью. В этот интернат он попал, потому что катаракта обоих глаз сделала его почти незрячим. Когда зрение в результате нескольких операций вернули, Глеб стал стремительно наверстывать упущенное. Ему повезло — волонтер Ирина Морозова добилась его перевода из ДДИ в коррекционный "Наш дом". Здесь Глеб пошел в школу, а недавно медико-педагогическая комиссия пересмотрела его диагноз: теперь у мальчика нет глубокой умственной отсталости, а есть легкая, связанная с тем, что первые семь лет своей жизни он не видел и жил в ДДИ, где его не развивали. У другого воспитанника детского дома Ромы — муковисцидоз. Ни одно сиротское учреждение не хотело его "брать" — лечение дорогое, заболевание сложное, ответственность большая. Роме была диагностирована умственная отсталость, но его взяли в "Наш дом". Сейчас он учится в восьмом классе общеобразовательной школы, и никакой отсталости у него давно нет. У Олега такой же диагноз, он учится в колледже, пишет стихи, увлекается историей и мечтает поступать на истфак. Ваня уже два года играет в театральной труппе "Ромэн".

Диагнозы, которые ставят детям медико-психиатрические комиссии, часто даются на всю жизнь и очень редко пересматриваются. Эти диагнозы могут лишить ребенка возможности учиться в школе, а потом вести самостоятельную взрослую жизнь. 30% детей в детских домах-интернатах не должны там жить, считает Вадим Меньшов,— они могут жить в коррекционном интернате восьмого вида. Там не такое выраженное медицинское отношение к детям, как в ДДИ, больше педагогической работы с детьми и больше шансов на развитие.

Когда невозможно добиться от системы индивидуального подхода к каждому ребенку, волонтеры становятся единственным механизмом его защиты. Этот механизм не дает системе, выставившей ребенку диагноз, сломать ему жизнь. Волонтер может забить тревогу, узнав, что ребенка не взяли в школу. Или положили в психиатрическую больницу без особых причин. Или незаслуженно наказали. Или не дали ему жилье и отправили в ПНИ, чтобы жилье не дать никогда. Волонтеры — это общество, которому не все равно.

Я спрашиваю Меньшова, какие самые важные перемены происходят в детях в результате общения с волонтерами.

"Раньше наши дети убегали из детского дома. Я думаю, что просто от одиночества. Но когда пришли сюда волонтеры, дети перестали убегать",— отвечает он.

В волонтерских организациях убеждены в том, что любой человек может быть полезен, и людей, неспособных к волонтерству, не существует. Если волонтер боится общения с детьми из отделения милосердия, он может приходить к более сохранным детям; если он боится привязаться к конкретному ребенку, он может сопровождать разных детей, которых вывозят на занятия в Центр лечебной педагогики.

"В первый раз мы вывезли детей в ЦЛП благодаря добровольцам,— говорит координатор "Милосердия" в ДДИ N15 Валентина Яковлева.— Они прилипли к окнам и всю дорогу так просидели — это был первый их выезд за пределы интерната. Сначала мы вывезли шесть детей, потом 12. Интернат не может дать воспитателей для сопровождения такого количества детей. Но благодаря добровольцам жизнь ребят меняется. В ЦЛП верят в любого ребенка, с ним занимаются педагоги, дети видят там другую, домашнюю, еду, там замечательные мастерские и игровые комнаты. Дети возвращаются из таких поездок совершенно другими, у них меняется сознание".

Многие люди просто не знают, куда можно прийти и как помогать. Если будет больше информации в СМИ и социальных сетях, то и численность волонтеров будет расти

И все же говорить о волонтерстве исключительно как о миссионерстве неправильно. Несомненно, волонтерская помощь очень нужна детям в детских домах и интернатах. Но она нужна и самим волонтерам. Ксения Алферова, попечитель ДДИ N8, считает, что общение с детьми интерната изменяет человека сильнее, чем любые тренинги по личностному росту. Она рассказывает о бизнесмене, который приходит в интернат, чтобы вывозить детей в театр, о девушке из хорошей семьи, которая впервые сопроводила подопечного ребенка в бассейн, а потом написала благодарственное письмо о том, что ее жизнь после этого похода изменилась. Марина Васильева говорит, что в "Милосердие" порой приходят состоятельные люди, которые взяли отпуск на год и решили поработать в интернате волонтерами: "Они просто решили отдохнуть, изменить и переосмыслить свою жизнь". Анна Битова считает, что волонтерство в детских учреждениях полезно для студентов факультетов психологии и педагогики, которые могут одновременно и помогать, и получать какой-то профессиональный опыт. Попечитель детского дома-интерната N21 актер Дмитрий Орлов убежден, что общение с ребенком в ДДИ делает волонтера более свободным человеком: "Если ты принял ребенка с синдромом Дауна, если ты сумел его понять, открыться, найти с ним общий язык, то тебе будет легче открыться окружающим людям. У нас внутри много барьеров, общение с такими детьми разрушает эти барьеры. Как-то во время гастролей на сцену вышли два парня с синдромом Дауна, с цветами, мои коллеги убежали со сцены, а я уже имел опыт общения с такими людьми и был рад видеть этих ребят, больше, чем всех остальных зрителей".

Почти все собеседники "Власти" убеждены в том, что волонтерство в России будет развиваться. "С каждым годом приходит все больше людей, потому что о нас узнают,— говорит руководитель добровольческого движения "Даниловцы" Юрий Белановский.— Но все же пока даже в Москве волонтеров не много. В списках известных мне НКО — 20 тысяч волонтеров, но практика показывает, что активна (еженедельно работают) из этого списка всего треть. Многие люди просто не знают, куда можно прийти и как помогать. Если будет больше информации в СМИ и социальных сетях, то и численность волонтеров будет расти. Кроме того, человеку важно подобрать работу, которая ему подойдет. Может быть, он не справится с детьми, но прекрасно поладит с пожилым человеком. Или будет организовывать детские праздники в больнице, или катать колясочки с инвалидами на прогулках. Нужны негосударственные волонтерские центры, куда человек сможет прийти и предложить свои услуги, а ему там подберут работу по душе".