Президент России Владимир Путин встретился с каждым из лидеров, приехавших в Уфу: Китая, Таджикистана, Индии, ЮАР, Белоруссии… Александр Лукашенко заявил: «Времена мы переживаем непростые, но переживаемые». Специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ выясняет, не выдает ли Александр Лукашенко желаемое за действительное.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Уфа на самом-то деле подготовилась к этому саммиту. То есть сделали не только, что умели, а и что могли.
— Ну послушайте,— сказал мне глава республики Рустэм Хамитов, когда мы вышли из зала, где начались переговоры президента России Владимира Путина и председателя КНР Си Цзиньпина,— нельзя же, поймите, за два года на пустом месте построить город!
Похоже, глава республики в этот момент признался, что еще два года назад на этом месте никакого города-то и не было.
— Конечно, можно какие-то щели в заборах найти, дырки какие-то…— пожал он плечами.— Но вы попробуйте за такой срок все это провернуть!
И он прав, что уж говорить. И новые гостиницы появились, да и дороги изменились (по крайней мере по сравнению с тем, что я видел тут три года назад), причем в лучшую сторону.
Впрочем, вот уже чего точно можно было избежать, чтобы не нести потерь, по крайней мере на информационном поле боя (а бой этот в Уфе, без сомнения, идет, город держит оборону — притом что с той стороны противника чаще всего разглядеть не удается), так это закрытия почти всех учреждений и прежде всего поликлиник в широком радиусе проведения саммитов ШОС и БРИКС. Люди, которые приходят утром в эти поликлиники, видят написанные от руки объявления о том, что им надо ехать в другой район города и искать там другую поликлинику, куда должны были отправить их медицинские карточки… А это иногда значит, что чуть ли не за смертью посылать.
Председатель КНР Си Цзиньпин, не знавший об этих подробностях, выглядел, встречаясь с Владимиром Путиным, просто каким-то окрыленным. Я по крайней мере его таким не видел.
— Мой старый друг! — воскликнул он, и улыбка его была столь широкой, что заставляла предположить, будто он и в самом деле обрадовался.— Я так рад с вами встретиться! Меня многие спрашивали в Китае: куда я лечу, в какой город?! И вот я смотрю в самолете: внизу не город, а сплошной лес!
Комплимент был, честно говоря, сомнительным.
— То есть я хочу сказать, что это очень чистый город,— оговорился Си Цзиньпин.
Но уже то, что он оторвался от текста написанной для него речи, говорило о том, что китайский лидер и в самом деле хочет наговорить Владимиру Путину чего-нибудь обнадеживающего.
Между тем, пока шла эта встреча, подчиненные китайского руководителя встречались в пресс-центре с журналистами и рассказывали, что Китай уже вложил в российскую экономику $30 млрд за последние два года и намерен вложить гораздо больше. А через парусиновую стенку министр финансов России Антон Силуанов рассказывал, что лихорадка китайского фондового рынка, которая наблюдается последние дни и даже недели, ни для кого не является сюрпризом:
— Этот их рост не мог продолжаться бесконечно. Произошел некоторый перегрев в финансовом секторе экономики Китая…
На фоне этих слов приподнятое настроение китайского лидера теряло в убедительности.
— Но наши китайские коллеги говорят нам, что, когда рынок поднимался, они (то есть те в правительстве, кто занимается финансами.— А. К.) не вмешивались в этот процесс, сейчас начали его регулировать. Так что, надеюсь, мы успокоим тех, кто занимается вложениями в сырье, в том числе и на российском рынке.
Господин Силуанов имел в виду, что лихорадка китайского рынка влияет на нефтяные цены в России, и очень хотел успокоить тех, кого он, впрочем, вряд ли мог успокоить.
— К тому же,— добавлял российский министр финансов,— если цена на нефть будет и дальше снижаться, я думаю, что российский Центробанк будет вмешиваться в этот процесс.
Это звучало, строго говоря, странно: в конце концов Центробанк — независимая от правительства (да и от президента) структура.
Но это, конечно, очень строго говоря.
Двусторонние встречи следовали с такой калейдоскопической быстротой и в таких разных помещениях конгресс-центра, что казалось уже логичным предположить, что в одной комнате Владимир Путин еще работает с Си Цзиньпином, в другой уже начал встречу с Эмомали Рахмоном, а в третьей, соседней, готовится увидеть индийского премьера Нарендру Моди.
Индийский гость показал себя с лучшей стороны еще на бразильском курорте Форталеза, когда вечером подождал несколько минут опаздывающего из аэропорта Владимира Путина, а потом сказал, что пойдет спать, потому что у него режим,— и пошел.
Было интересно, останется ли он на этот раз — ведь сомнений в том, что встреча начнется с опозданием, не было никаких, а то ведь и в самом деле можно было заподозрить, что Путин — ненастоящий.
Между тем на этот раз российский президент пришел раньше индийского коллеги, причем на несколько минут! И теперь он ждал господина Моди — и дождался. То есть такие жесткие воспитательные меры могут работать. И, видимо, только такие.
При этом господин Моди тоже казался крайне благодушным (может быть, именно потому, что все теперь у них получается по-индийски). Он рассказал, какое это удовольствие — видеть Владимира Путина и что скоро им предстоит новая встреча, в России. И тут он выступил с интересным почином. Оказалось, что, когда господин Моди был губернатором одного индийского штата, побратимом этого штата оказалась Астраханская область. Он тогда ее полюбил, любовь оказалась взаимной, а разлука — невыносимой. И теперь премьер-министр Индии предложил провести грядущий российско-индийский саммит именно в Астрахани («Учитывая ваше стремление проводить международные встречи в таких разных российских городах»).
Господин Путин, не сдержав усмешки, ничего, впрочем, не ответил на это. Видимо, он понимал, что тогда придется потратиться и на Астрахань, а ситуация сейчас не та, чтобы все бросить и тратиться на Астрахань.
Зато господин Путин горячо откликнулся на замечание коллеги по поводу того, что в России на днях торжественно отметили Международный день йоги:
— Этот день, я знаю, встретили во всех городах России! — воскликнул индийский премьер.— Во всех ее временных зонах!
Он об этом был осведомлен, очевидно, лучше, чем ведущие российских телеканалов и сотрудники информационных агентств.
— Чем я еще не занимался, так это йогой,— предупредил Владимир Путин.— Но это не может не привлекать! Я посмотрю, что могу сделать исходя из своего уровня подготовки. Когда мы смотрим на настоящих индийских йогов, кажется, что такого же уровня достичь совершенно невозможно. Именно это и останавливает! Но надо попробовать.
Так вчера в 16:20 по московскому времени (и в 18:20 по башкирскому) в России появился новый национальный вид спорта.
А еще в Индии популярно шпагоглотательство, огнедыхание, укрощение кобр под дудочку и некоторые другие увлечения индийских факиров.
Через полчаса Владимир Путин встречался уже с президентом ЮАР Джейкобом Зумой. Президент России назвал ЮАР «нашим ведущим и надежным партнером в Африке» (недавно, в феврале этого года, то же самое он, впрочем, говорил египтянам в Каире).
Белорусского президента Александра Лукашенко Владимир Путин принял на пустой желудок, перед неформальным обедом лидеров БРИКС — очевидно, чтобы не засиживаться с ним дотемна.
Разговор и в самом деле был коротким. Александр Лукашенко, правда, успел пожаловаться на европейскую жару в Минске (от этого и сам город должен был, видимо, приобрести еще более европейские черты) и сказать при этом, что «Сергей Викторович (Лавров.— А. К.), надеюсь, нас не будет упрекать больше, что мы ориентируемся только на Запад…».
— То есть не только на запад Российской Федерации,— добавил господин Путин.
— Но и на Зауралье,— к общему удовольствию поддержал господин Лукашенко.
Эта идиллия была поддержана еще одним заявлением президента Белоруссии:
— Времена мы переживаем непростые, но переживаемые.
Впрочем, последнее утверждение проверяется исключительно экспериментальным путем.