«Только развязав сирийский узел, можно сконцентрироваться на подавлении международного терроризма»

Этой весной пошел шестой год с тех дней, когда массовое протестное движение, вспыхнувшее на Ближнем Востоке, охватило и Сирию. Но сирийский кризис — все же особый случай, хотя он и является частью общей картины болезненного состояния всего региона.

В этой взрывной точке в самом сердце арабского мира сошлись многие нити глобальных противоборств начала нынешнего столетия. Заострились так и не решенные принципиальные разногласия между Западом и Россией, вызванные сменорежимной стратегией в Югославии, Ираке, Ливии, и, наконец, на Украине.

На почве разраставшегося сирийского конфликта появились новые глобальные и региональные вызовы: международный терроризм в его идеологическом ореоле средневекового государствостроительства, волны беженцев, захлестнувшие Европу, использование химического оружия впервые после Первой мировой войны, ожесточение суннитско-шиитской вражды, этого современного отголоска религиозных войн в истории Ислама. На таком переломном этапе в развитии Ближнего Востока Сирия стала тем полигоном, где столкнулись Саудовская Аравия и Иран, возглавляющие два противоборствующих лагеря в мусульманском мире.

За прошедшие пять лет отношения между Россией и США вокруг Сирии претерпели множественные метаморфозы. Вначале это были жесткие столкновения в Совете Безопасности (СБ) ООН и на других международных площадках из-за попыток интернационализации этого внутригосударственного конфликта. Запад продвигал такие проекты резолюции, принятие которых могло бы привести к развитию событий по ливийскому сценарию. На это собственно и делала ставку зарубежная сирийская оппозиция. Россия в сложнейших для нее условиях продолжала твердо стоять на позициях международной легитимности, поставив преграду перед вероятной военной интервенцией. В сирийском специфическом случае (Сирия — далеко не Ливия) прямое вооруженное вмешательство извне было бы худшим из зол для всех по своим глобальным и региональным последствиям.

Со временем стало очевидным, что демонизация России исчерпала свой политический эффект. По мере того как военные действия затягивались, а Сирия все больше превращалась в инкубатор международного терроризма, мотивация России звучала все более рационально и аргументированно. Накануне своего ухода с поста госсекретаря Хиллари Клинтон была вынуждена публично заявить: «Экстремисты пытаются взять под контроль сирийскую революцию». Наступило время более спокойных, деловых дискуссий в попытках осознать масштабы общих для России и США угроз.

Но от признания очевидных фактов до внешнеполитических выводов предстояло преодолеть еще значительную дистанцию.

США и Евросоюз сделали большую ошибку, признав зарубежное крыло оппозиции законным представителем сирийского народа и объявив режим Асада нелегитимным. Все это укрепило среди разрозненных отрядов противников Асада иллюзии о возможности военной победы. Тем самым дипломатия США лишилась возможности для маневрирования и оказания нужного воздействия на оппозицию, в том числе вооруженную, которая все больше подпадала под влияние Саудовской Аравии. Россия со своей стороны последовательно проводила в сирийском конфликте реалистическую линию, нацеленную на предотвращение дальнейшей дестабилизации, перелива насилия и разрушения на соседние страны.

Женевское коммюнике от 30 июня 2012 года заложило основы для начала переговорного процесса между самими сирийцами. Однако на Женевской конференции 2014 года его политический потенциал остался неиспользованным. Сирийский национальный совет не был в должной мере подготовлен к началу переговорного процесса и цеплялся за предварительные условия. Правительство Сирии со своей стороны проявляло большую самоуверенность и даже пренебрежение к партнерам, причисляя всех без разбора к террористам. Видимо, в то время и Россия переоценивала возможности Дамаска, выдав ему лишний политический аванс.

После провала «Женевы-2» наступил период политического затишья, хотя Россия неоднократно предлагала американским партнерам закрепить положения Женевского коммюнике от 30 июня резолюцией СБ ООН и задействовать региональный трек. Военные действия между тем продолжались с нарастающими темпом и ожесточенностью. Порочный круг насилия стал практически неконтролируемым, приобрел собственную убийственную динамику. А национальная сирийская государственность оказалась на грани краха. На смену светскому режиму Асада к власти могли пробиться воинствующие исламисты, которые при всех раздорах между собой сумели образовать, по сути дела, единый фронт для свержения сирийского режима.

К осени 2015 года развитие событий в Сирии подошло к критической черте. Стало понятно, что конфронтацией между Россией и США пользуются их региональные партнеры, которые ведут свои собственные партии в этой опасной игре. Прямое вовлечение России в Сирии с призывом к созданию широкой антитеррористической коалиции дало сильный импульс координации международных усилий, какую бы форму она ни принимала.

Операция российских ВКС способствовала выравниванию внутреннего баланса, что открыло возможности для совместного поиска компромиссной формулы политического урегулирования. Россия и США, несмотря на кризисное состояние отношений между ними, первыми остро ощутили момент, когда можно и необходимо добиться прекращения военных действий. К тому времени обозначилось совпадение подходов обеих стран к сирийскому урегулированию.

Точки соприкосновения охватывают немало вопросов принципиального характера. Стороны согласны в том, что военного решения конфликта быть не может. «Исламское государство» должно быть разгромлено. Договариваться о политическом устройстве своего государства предстоит самим сирийцам при международном содействии. Между достижением таких договоренностей и искоренением международного терроризма существует неразрывная связь. Россия и США выступают также за сохранение территориальной целостности Сирии и такое проведение внутренних преобразований, которое бы не разрушало государственные институты. То есть речь идет не о силовой смене режима, как это произошло в Ираке и Ливии, а о его реформировании на базе национального примирения.

Имеется и другая, не менее важная особенность нынешнего момента. Теперь миротворческие усилия опираются на международно-правовую базу, к чему давно призывала Россия. Это совместные заявления по результатам многосторонних встреч в Вене, закрепленные резолюцией 2254 СБ ООН. В этих документах содержатся не только руководящие принципы, которые должны быть положены в основу урегулирования и будущего устройства сирийского государства, но и подробная «дорожная карта» переходного периода. Кроме того, в этот процесс в рамках международной группы поддержки Сирии теперь вовлечены влиятельные региональные страны, в том числе и Иран. И наконец, межсирийские переговоры впервые проходят в условиях режима прекращения огня, который в целом соблюдается.

Однако наличие предпосылок к какому-то продвижению вперед само по себе не может обнадеживать. Впереди множество подводных скал, о которые этот пока еще хрупкий процесс может разбиться в любой момент.

Существует опасность провокаций со стороны множества вооруженных группировок, которых не охватывает прекращение огня. В первую очередь со стороны «Джебхат ан-Нусры», тесно связанной с некоторыми участниками Эр-Риядской платформы на переговорах в Женеве. К числу труднопреодолимых препятствий на пути урегулирования следует отнести также нерешенность вопроса о том, кто террористы, а с кем можно договариваться о будущем сирийской государственности. Понятно, что Сирия не может оставаться такой, какой она была в 2011 году. Но она и не должна превратиться в исламское государство по той модели, которая была отторгнута Египтом. Сирия — одна из немногих арабских стран, государственность которой сохраняла светский характер на протяжении многих веков. Неужели исламские радикалы джихадистского типа смогут политически добиться того, чего не удалось сделать военным путем? На этот вопрос еще предстоит найти ответ в ходе дальнейших переговоров.

Возможна также и неправильная оценка военно-политической обстановки обеими сторонами конфликта и региональными игроками, от которых сирийская оппозиция слишком зависима. После заключения соглашения с Ираном по ядерной программе Саудовская Аравия, предпочитавшая ранее теневую дипломатию, стала проводить напористую политику в регионе. Возможности воздействия на нее со стороны уходящей американской администрации значительно сузились. По этим же причинам роль спойлера может сыграть и Турция.

Ну, и наконец, непредсказуемое поведение самого Дамаска. Уже сейчас нельзя не заметить попыток обойти международно-правовые договоренности, закрепленные резолюцией 2254 СБ ООН. Первые признаки таких попыток проявились в объявлении о проведении парламентских выборов 14 апреля этого года и в заявлениях о планах досрочных президентских выборов и подготовке проекта новой конституции. В то время как все эти вопросы, согласно международным договоренностям, должны быть предметом межсирийских переговоров и входить в компетенцию переходного органа.

Как бы то ни было, появилась некоторая доля оптимизма в отношении того, что при международной поддержке, опирающейся на российско-американское взаимопонимание и военно-политическую координацию, миссия международного посредника Стаффана де Мистуры может оказаться не столь безуспешной, как работа его предшественников. Только развязав сирийский узел, международное сообщество может сконцентрироваться на подавлении международного терроризма в центре арабского мира.

Александр Аксененок, чрезвычайный и полномочный посол России, арабист, член экспертного совета комитета Совета федерации по международным делам, член РСМД