На Римском кинофестивале торжествует Голливуд

XII Римский международный кинофестиваль представил большую программу зрительских и потенциально оскаровских хитов. С ней знакомится Андрей Плахов.

Несмотря на подростковый возраст (а может, именно в силу этого), Римский фестиваль уже неоднократно менял свою формулу. Инициированный в свое время тогдашним мэром итальянской столицы Вальтером Вельтрони, он с самого начала прельщал и одновременно раздражал своими инфантильными амбициями. На сцену для прямого диалога с публикой одна за другой «приземлялись» звезды: Николь Кидман сменяла Роберта Де Ниро, а ее — Леонардо Ди Каприо. Этот звездопад намекал на то, что Рим чуть ли не пытается конкурировать с Венецией — гранд-дамой фестивального движения — на той же самой итальянской территории и в том же самом предоскаровском сезоне. Что было и самонадеянно, и не вполне реалистично.

Именно тогда скандальный акционист Грациано Чеккини окрасил кроваво-красной краской водоем фонтана Треви, памятного помимо прочего легендарной ночной сценой из «Сладкой жизни» Федерико Феллини. Целью было привлечь внимание к коррупции в Вечном городе, а едва ли не главной мишенью оказался новорожденный Римский кинофестиваль с его «непомерным» бюджетом в €15 млн. Сейчас, спустя десять лет, Чеккини опять окрасил фонтан, но, хоть новая антикоррупционная акция совпала с открытием фестиваля, о ней почти не упоминали. Фестивальный бюджет за эти годы значительно ужался, рекламы в городе практически незаметно. Однако публика мало-помалу привыкла к октябрьскому кинособытию и охотно ездит на просмотры в не самый близкий конец Рима. Прижилась и традиция живого общения со знаменитостями, героями фестивальной рубрики «Близкие встречи». Причем это не только звезды-актеры Кристоф Вальц, Джейк Джилленхол, Ванесса Редгрейв, Иэн Маккеллен, но и композитор Майкл Найман, писатель Чак Паланик, режиссеры Ксавье Долан, Нанни Моретти и сам Дэвид Линч, которому вручают почетный приз за карьеру.

Отдавая дань национальной итальянской киноиндустрии и соседней французской, здесь все же не скрывают любви к Голливуду. Фестиваль открылся вестерном Скотта Купера «Недруги» с Кристианом Бейлом в роли кавалерийского офицера, которого судьба сводит с вождем краснокожих команчей в обстоятельствах, побуждающих пересмотреть «образ врага» и даже обнаружить зачатки современного гуманитарно-политкорректного мышления. Его, как правило, без труда можно отыскать в американских фильмах — особенно если они следуют воцарившейся моде на нон-фикшен и либо отталкиваются от реальных событий, либо прямо основываются на них.

В то же время чем сильнее режиссер, тем очевиднее он преодолевает конъюнктуру и ломает стереотипы. Это в полной мере относится к Кэтрин Бигелоу, чей жесткий и бескомпромиссный «Детройт» посвящен полицейской расправе над участниками негритянских протестов 1967 года. И к Ричарду Линклейтеру, без всякого нажима соединившему в одном камерном, почти интимном сюжете драмы ветеранов вьетнамской войны и одного из их потомков, пострадавшего в Ираке. И даже к Дэвиду Гордону Грину: его фильм «Сильнее» рассказывает о Джеффе Баумане, лишившемся ног в результате теракта на Бостонском марафоне, но обретшем взамен ту внутреннюю опору, которая позволила ему не просто выжить, а стать более совершенным и счастливым человеком.

Ориентиры Римского фестиваля в значительной степени совпадают с голливудскими, и тут нет решительно ничего плохого. Воплотившийся в героя фильма «Сильнее» Джейк Джилленхол почти наверняка будет претендовать на «Оскар». А в женской номинации имеет неплохой шанс оказаться Марго Робби, сыгравшая фигуристку Тоню Хардинг в фильме режиссера Крейга Гиллеспи «Я, Тоня». Незаурядная спортсменка вошла в историю не только как первая американка, выполнившая еще в юном возрасте тройной аксель, но прежде всего как соучастница бандитского нападения, в результате которого пострадала, едва не фатально, ее конкурентка Нэнси Керриган. Хотя юристы поставили в этой безобразной истории 1994 года жирную точку, в ней осталось много неясного, однако авторы фильма не выступают в жанре расследования и никого не судят, предпочитая воспроизвести эмоциональную атмосферу, социальный фон и характеры персонажей.

Эти характеры оказываются далеко не однозначными: даже мать Тони в исполнении Эллисон Дженни — завистливая и тщеславная мегера. Тем более это относится к мужу героини, отъявленному психопату Джеффу (Себастьян Стэн). Все они порождения Америки реднеков — с заниженной самооценкой, жгучими комплексами и зыбкой моралью. Тоня родом из этой среды; при очевидном таланте, витальной энергии и техническом блеске ее ледовых шоу она не удовлетворяет требованиям спортивного гламура — и потому с самого начала оказывается белой вороной, «выродком», «монстром». Парадоксальным образом она приходит в согласие с собой именно тогда, когда в расцвете молодости рушатся ее личная жизнь и карьера.

Смотря такие фильмы, как «Я, Тоня», особенно остро ощущаешь, насколько анемично в сравнении с ними большинство европейских кинолент, даже относящихся к категории так называемых качественных.

И режиссер Крейг Гиллеспи, и актриса Марго Робби родом из Австралии — и это тоже многое объясняет. Объясняет интенсивность проживания каждого момента, невероятную насыщенность изображения, когда первый план оказывается настолько мощным, что уже как бы не требуется второй, а реальность на глазах преобразуется в сверхреальность. Ну а голливудские специалисты ответственны за великолепные монтажные эффекты съемок на льду: в результате только в самом конце фильма мы начинаем отделять исполнительницу от героини, и это же относится к остальным персонажам и актерам. Мир документальный и вымышленный, настоящий и кинематографический вглядываются друг в друга и вступают в напряженный диалог.