Умер Георгий Натансон

В воскресенье на 97-м году жизни в Москве умер режиссер Георгий Натансон, автор эталонных советских мелодрам 1960-х, зажегший множество звезд, включая Татьяну Доронину.

Натансон рассказывал, как, прилетев на Берлинский фестиваль отдельно от советской делегации, был поражен царскими почестями, оказанными ему. Но наутро он был изгнан из гостиничного люкса, предназначавшегося Луи де Фюнесу, с которым режиссера перепутали. В гневе он действительно напоминал великого эксцентрика — я-то знаю. В 1996-м Натансон буквально орал на меня, одного из директоров фестиваля «Лики любви», за включение в конкурс «аморального» испанского фильма. Спорить с ним было невозможно, можно было только вспомнить, как киноначальство обвиняло в аморальности «Еще раз про любовь» (1968): виданное ли дело, чтобы советская девушка проводила ночь с мужчиной, едва с ним познакомившись. Начинал же кинокарьеру Натансон в Алма-Ате — куда эвакуировали киностудии — помощником пиротехника на картине Пырьева «Секретарь райкома» (1942), наполовину состоявшей из взрывов и пальбы. Так вот, в его гневе было что-то пиротехническое: ярко, нежданно-негаданно, но не страшно и не обидно.

Ассистент, или второй режиссер Пырьева, Довженко, Юдина, Пудовкина, а позже и Тарковского, он, жертва эпохи малокартинья, дебютировал в 35 лет полнометражной анимацией «Небесное создание» (1956), созданной в дуэте с Сергеем Образцовым по мотивам легендарного кукольного «Необыкновенного концерта». Натансон свято верил в необходимость надежной драматургической основы: почти все его фильмы — версии популярных пьес Виктора Розова («Шумный день», 1960), Самуила Алешина («Все остается людям», 1962), Александра Володина («Старшая сестра», 1966), Эдварда Радзинского («Еще раз про любовь»), братьев Тур («Посол Советского Союза», 1969). Но в поколение молодых шестидесятников он вошел органично. В его фильмах, лишенных свойственного юным коллегам высокомерия, советскость уживалась с незамутненным мелодраматизмом: они становились не только хитами проката, но и символами эпохи.

Первый из них — «Шумный день» — манифест модной в годы оттепели борьбы с вещизмом и прочим мещанством. К его пафосу можно относиться иронично, но Олег Табаков в роли 15-летнего мальчишки, рубящего отцовской шашкой мебельный гарнитур,— такое не забывается. Как не забывается воздух, окутывающий ночные улицы и интерьеры, украшенные портретом Хэма, влажное пришептывание Дорониной и песня о солнечном зайчике («Еще раз про любовь»).

Снимая народную, демократическую версию шестидесятнического стиля и тематики, Натансон, очевидно, более или менее ориентировался на «Мужчину и женщину». У героев были самые модные тогда профессии — стюардесса и физик (да еще по имени Электрон Евдокимов). Но они оставались замечательными «бабой» и «мужиком»: такого естественного и всепоглощающего эротизма, как у Дорониной, советское кино не знало.

В своих лучших фильмах попадая в эмоциональный нерв эпохи, Натансон зафиксировал и моральный кризис советской версии «общества потребления» в неожиданно жестокой «Повторной свадьбе» (1975) с Андреем Мироновым в роли карьериста, доводящего до самоубийства 18-летнюю пассию. Гордился он и тем, что снял первый в СССР фильм о терроризме — «Взбесившийся автобус» (1990): о захвате бандитами автобуса с детьми в Орджоникидзе. Но это была его последняя работа в «настоящем» кино. Уже в 90 лет Натансон снял новеллу для альманаха «Москва, я люблю тебя!» (2010). Но это была, безусловно, уже не его эпоха: именно на новое, недоброе время он изливал тогда, в 1996-м, свой памятный гнев.

Михаил Трофименков