Банк России опубликовал полные данные опроса об инфляционных ожиданиях в октябре 2021 года, ставшие одной из причин резкого (на 0,75 процентного пункта) и неугаданного рынком повышения ключевой ставки в прошлую пятницу. Документ показывает, что дело не в восприятии текущей инфляции — она под воздействием локальных факторов явно вернулась к состоянию чуть лучше августовского уровня. Однако несколько месяцев нарастающего давления привели к медленной коррозии долгосрочных ожиданий — именно против них и играет ЦБ.
Фото: пресс-служба Банка России
Фото: пресс-служба Банка России
ЦБ опубликовал вчера бюллетень «Инфляционные ожидания и потребительские настроения» за октябрь 2021 года (.pdf). Краткую версию опроса ИнФОМ, на основании которой строится бюллетень Банка России, ЦБ обнародовал за день до заседания совета директоров по ключевой ставке (см. “Ъ” от 22 октября), и в ней общие цифры роста наблюдаемой и ожидаемой инфляции выросли не так значительно, как можно было ожидать исходя из динамики индекса потребительских цен (ИПЦ).
Полная же версия бюллетеня, очевидно, демонстрирует, что у Банка России были уверенные основания для сигнала, резче чем ожидания рынка по ключевой ставке: растут не столько краткосрочные беспокойства об уровне ИПЦ, сколько ухудшаются средне- и долгосрочные ожидания.
Сам по себе рост ИПЦ год к году в октябре даже с точки зрения устойчивых компонентов инфляции выглядел перед заседанием совета директоров ЦБ умеренным, а вклад в него случайных компонентов («плодоовощная» инфляция, во многом локализуемая в двух федеральных округах на юге РФ) — это не факторы, на которые регулятор обращает внимание, обсуждая меры денежно-кредитной политики (ДКП). К тому же мягкость ДКП летом 2021 года к тому времени уже была де-факто исправлена быстрым повышением ключевой ставки в августе—сентябре — лаг между действиями Банка России и стабильным результатом обычно составляет три-девять месяцев, и сентябрьско-октябрьское повышение годового ИПЦ само по себе вряд ли делало рациональным еще одно увеличение ключевой ставки на 0,75 процентного пункта (п. п.), до 7,5% годовых с перспективой роста ее до 7,75–8% в конце 2021 года. Аналитики, ставившие на ключевую ставку 22 октября в 7% годовых (0,25 п. п. повышения), имели основания ждать от регулятора умеренности: в октябрьских сводках Росстата уже были факторы, позволяющие говорить о прохождении пика прироста ИПЦ в октябре 2021 года, а предположения о проинфляционном характере ноябрьского локдауна условны — видимо, на деле он зависит от слабопредсказуемой картины распространения пандемии в регионах.
Напомним, «наблюдаемая» населением инфляция выросла в опросах для ЦБ в октябре до 16,3% — на 0,2 п. п. ниже августа. Правда, настораживает то, что в группе опрошенных, имеющих сбережения, она выше августовских показателей (13,6%). Однако цифры ценовых ожиданий на октябрь 2022 года радикально выросли: до 13,6% в целом. 11,4% в прогнозе «сберегающей» группы и 15,6% в группе без сбережений — пятилетний рекорд. К тому же Банк России явно должен был неприятно удивить опрос профессиональных аналитиков, которые на 2021 год ожидают инфляцию в 7% годовых (еще месяц назад в примерно тех же условиях — 5,9%), а в 2022 году те же опрошенные ЦБ аналитики ждут инфляции в 4,2%: это не слишком отличается от «таргета» Банка России в 4%, но симптоматично, как и нарастающее отклонение от цели по инфляции вмененной доходности по ОФЗ. В августе этот «коллективный прогноз» рынка по будущей долгосрочной инфляции составлял, как правило, 4% годовых (иногда 4,1%), в сентябре — 4,1–4,2%, в октябре вмененная доходность ОФЗ и по среднесрочным, и по долгосрочным бумагам, до 2030 года, составляла всегда 4,3%.
На практике это — свидетельство первых коллективных сомнений в том, что Банк России может (в том числе политически) противостоять мерами ДКП давлению ценовых ожиданий,— ответом на это могла быть лишь демонстративная жесткость, и она, исходя из решения ЦБ, будет продолжена до достижения требуемого результата.
Ставки здесь выше, чем полугодовой график изменения ИПЦ,— доказательство действенности ДКП определит эффективность операций ЦБ на годы вперед.
Вопрос же о природе текущего всплеска ценовых ожиданий пока ответа не имеет: в опросах респонденты говорят о том, что формируют их, исходя из текущего уровня цен (46%, до пандемии — 20–22%), цен бензина (43%), колебаний курса рубля (40%) и ситуации с урожаем (35%). Вероятно, дополнительную информацию о том, как формируются негативные ожидания, даст лишь сводка опросов при снижении ИПЦ, сейчас они отражают скорее неопределенность и беспокойство, чем реальные гипотезы домохозяйств о будущем цен в течение года.