Поиск

Город будущего

Новый проект Григория Ревзина

Принципиальная новизна города будущего нашего времени в том, что он не является инструментом достижения будущего. Это совсем иная конструкция. Она основана на том, что будущее наступает само по себе. Город нужно к нему приспособить — и сам город, и, главное, его жителей.

Карта острова Утопия из книги Томаса Мора «О наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия». Лейпциг, 1518

Фото: Heritage Images/The Print Collector/DIOMEDIA

Лет 25 о городе будущего не говорили. В недалеком прошлом, примерно лет за сто, было построено так много городов будущего и они так не получились, что разговор стал не вполне приличным. В панельных домах не говорят о городе будущего, как в доме повешенного о веревке. К тому же сильно поменялись пожелания к городу настоящего — на место индустриального города пришел постиндустриальный. А постиндустриальный — это город торговли, услуг и знаний, город разнообразных пространств и диверсифицированных рисунков поведения, и для этого больше всего подходит не город будущего, а совсем прошлого — европейский средневековый город, что-нибудь вроде Лукки или Брюгге. Такой урбанистический конфуз не может пройти даром.

Но в последние годы тема все же ожила. Как-то неловко, что все меняется, а теоретики города молчат. Уже мусорные бачки могут сообщать, насколько они заполнены, лавочки рассказывают, сколько людей и как часто на них сидят, пешеходные переходы — сколько через них перешло, дороги — сколько по ним проехало, пробки краснеют, граждан встречают камеры и некоторых уже узнают в лицо — пора и теоретикам оживиться.

Правда, покамест речь идет о прогрессе измерений — сколько чего и где. Мусор, пешеходы, скорость, загрязнение, освещенность, уровень счастья, количество пострадавших, потребление пива в дни чемпионата. Традиционно мера как-то ассоциируется с размеренностью и стабильностью, так что нынешняя связь между мерой и будущим не вполне тривиальна. Сегодня она возникает автоматически, но прежде ее совсем не было — в доказательство приведу историческое свидетельство начала 1970-х.

«В Серебряном Боре, у въезда в Дом отдыха артистов Большого театра, стоит <…> деревянный столб. Малярной кистью, небрежно и грубо, на столбе нанесены деления с цифрами — от единицы до семерки. К верху столба прилажено колесико, через которое пропущена довольно толстая проволока. С одной стороны столба проволока уходит в землю, а с другой — к ней подвешена тяжелая гиря. Сторож дома отдыха объяснил мне: "А это, Александр Аркадьевич, говномер... Проволока, она, стало быть, подведена к яме ассенизационной! Уровень, значит, повышается — гиря понижается... А как до пятерки-шестерки дойдет — тогда беда, тогда, значит, надо из города золотариков вызывать..." Мне показалось это творение русского умельца не только полезным, но и весьма поучительным. И я посвятил ему философский этюд, который назвал эпически-скромно "Пейзаж":

Все было пасмурно и серо, / И лес стоял, как неживой, / И только гиря говномера / Слегка качала головой. / Не все напрасно в этом мире / (Хотя и грош ему цена!), / Покуда существуют гири / И виден уровень говна!»

В целом нам предъявлена картина полной неизменности с элементом горькой идиллии — тут даже ощущается поэтическая тень пушкинского дуба. И вот почему, собственно, замена примитивного аналогового говномера на электронный прибор должна вызвать мысль о будущем? Однако вызывает.

Развитие современной мысли о городе будущего движется в следующем русле: мы будем измерять все больше, увязывать, так сказать, данные с метаданными, найдем алгоритмы автоматического регулирования — и все закончится ко всеобщему удовольствию. Все это вместе называется «умный город». Причем в русском языке произошло необычное явление эмоционального расхождения перевода и оригинала: понятие «smart city» связывается с неумеренными аппетитами западных компаний по впариванию городским и вышестоящим администрациям гигантских компьютерных мощностей для хранения всех мыслимых данных об уровне говна в метафорическом смысле, а его буквальный перевод — «умный город»,— наоборот, с благой заботой прежде всего вышестоящих администраций о будущем горожан в рамках национальных проектов.

Это разительно отличается от городов будущего, которые мы имели в прошлом. Современный город будущего — это не новый город. Никто не строит новые города на основе достижений компьютерной эпохи, никто не занят их символической формой или функциональным наполнением, нет больше идей «шагающих городов», отправляющихся покорять новые земли,— этим всем никто больше не занимается, за исключением некоторых арабских шейхов. Речь идет о переустройстве городов существующих — желательно успешных, с большим финансовым потенциалом.

Прискорбно мало известно о целях такого переустройства. У нас первый в истории город будущего без социального идеала. Не то что его совсем нет, но то, что есть,— останки большой мечты прошлого.

Идея города будущего вырастает из сочинения «О граде Божьем» Блаженного Августина и является замыслом построения Царствия Божьего на земле. Я думаю, кстати, что именно поэтому города будущего располагаются в западных небесах — мусульманский, иудейский или индуистский город будущего как-то не развит. Христиане, впрочем, тоже долгое время держали себя в руках, квалифицируя идею построения Царства Божьего на земле как сугубую ересь. Однако после того, как их Бог умер, этот запрет сняли.

Как все знают, взамен возникло три новых религии — коммунизм, фашизм и либерализм. Фашизм теперь тоже более или менее умер, вернее сказать, его всходы пока не дали идеи нового общества, а только долгого государства. Либерализм жив и процветает. Но нужно сказать, что мы не очень понимаем, что такое либеральный город будущего. Город как конкуренция, право и свобода — это больше про настоящее, чем про будущее. Да и вообще либеральных теорий города немного. Городские идеи так или иначе основаны на ценностях коммунальности и потому не могут вполне отгородиться от коммунизма. Но чудовищная неудача построения коммунизма в нашей стране не позволяет использовать мечту этой последней религии хоть сколько-нибудь отчетливо и высказанно — это обмылок, не помнящий, кто ж его так замылил. А строить город будущего, основываясь на неосознанных интуициях справедливости и теплых объятий сообщества, довольно трудно.

Единственная система взглядов, которая как-то организует сегодняшний город будущего,— это экология. Экологическая программа — более или менее последовательная система взглядов на город, и в последовательности ее главное достоинство. Тут все сравнительно просто: сокращение использования ресурсов и производства выбросов. Отсюда новая энергетика, вторичное использование всего, что можно, очистка, контроль и проповедь. Проблема, пожалуй, в том, что город сам по себе — это совсем противоестественное явление, апофеоз антиэкологизма. В принципе, сокращение ресурсов и отходов — это программа сокращения жизни людей (не по времени, а по силе экспансии), что делает экологизм первой последовательно негуманистической идеологией с начала Нового времени. Так что если экологическое мышление восторжествует, то его воздействие на города современной цивилизации будет примерно таким, как воздействие христианства на города Римской империи: их уничтожат, а возрождаться будут уже как-то потом, на другой основе. Но дело даже не в том, что до этого пока далеко, дело в том, что из этого материала трудно сформировать идеал города на холме.

И тем не менее отказаться от идеи города будущего не удается. У него есть существенные группы интересантов. Политика сегодня невозможна без идеи будущего, попытки предложить вместо этого формулу «при мне все будет как при бабушке» не работают, поскольку опознаются как стагнация и миф о вечном возвращении во времена застоя. Сегодняшний бизнес тоже невозможен без продажи идеи будущего — отказ от нее останавливает современное потребление. И наоборот, достаточно высказать какую угодно идею будущего — и люди немедленно начнут продавать товары, позволяющие больше ему соответствовать. Поскольку среди интеллектуалов тоже сильнейшая конкуренция, те, кто молчат о будущем, просто молчаливо проигрывают. Кроме того, футуроскепсис — такая же идея будущего, поскольку под нее тоже можно продавать товары, хотя бы соль и спички. Ровно так же, как в свое время атеизм был формой религиозного сознания, поскольку объединял людей в единой вере, что Бога нет.

Маховик будущего раскручивается с известным скрипом, но все же раскручивается. Или, считая механические метафоры уделом уходящей эпохи, программа будущего пусть медленно и с ошибками, но все же выгружается в сеть. Как она работает — это предмет дальнейших очерков этого проекта. Здесь же хочется сказать о том, что это совсем новая программа.

Город будущего

Фото: Heritage Images/The Print Collector/DIOMEDIA

Принципиальная новизна города будущего нашего времени в том, что он не является инструментом достижения будущего. Это совсем иная конструкция. Она основана на том, что будущее наступает само по себе. Город нужно к нему приспособить — и сам город, и, главное, его жителей.

Картина дня

Вся лента

Вся лента