Как в современной России появился и развивался институт «судей из народа»

35 лет назад Верховный совет СССР предоставил подсудимым, которым грозили смертная казнь или лишение свободы на срок свыше десяти лет, право на суд присяжных. Реально этот институт заработал почти на пять лет позже, уже в постсоветской России, но до сих пор, по сути, остается экзотикой: в прошлом году суды рассмотрели более 700 тыс. дел, из них с участием присяжных — всего 1080, то есть 0,14%. О том, почему так трудно приживаются в РФ суды присяжных, которые выносят оправдательные приговоры в сотни раз чаще, чем профессиональные судьи,— в материале «Ъ».

Положения одобренных 13 ноября 1989 года «Основ законодательства о судоустройстве», касающиеся суда присяжных, так и остались чистой теорией. На практике же институт присяжных, учрежденный в России в результате судебной реформы 1864 года и упраздненный с приходом советской власти, начал возрождаться лишь в 1991 году, когда Верховный совет РСФСР утвердил внесенную президентом Борисом Ельциным концепцию судебной реформы. В ней говорилось, что суд присяжных будет внедряться по всем делам о преступлениях, за которые грозит наказание свыше одного года лишения свободы.

В 1992 году в развитие этой концепции президент подписал распоряжение, которым поручил «заинтересованным ведомствам» подготовить законопроект о суде присяжных и определить, в каких регионах он будет вводиться в порядке эксперимента. А в июле 1993-го раздел, посвященный производству в суде присяжных, появился в Уголовно-процессуальном кодексе (УПК) — правда, в итоге его подсудность оказалась ограничена категорией дел, которые рассматривали областные и приравненные к ним суды.

Тем не менее практикующие юристы и ученые-правоведы оценивали первые шаги в этом направлении достаточно высоко.

«Суд присяжных нужно было вводить не только ради следования демократическим идеалам и прочим гуманистическим устремлениям, но и ради того, чтобы изменить практику, ибо мы, в отличие, скажем, от восточногерманских земель, которые были просто присоединены (в том числе и к правосудию), судей и прокуроров не увольняли, а работали с теми судьями, которые были,— вспоминал позже Сергей Пашин, возглавлявший в те годы отдел судебной реформы Государственно-правового управления президента.— Мозги у них работают по лекалам инквизиционного советского процесса, а нам нужна состязательная система, которая соответствует международным стандартам. Поэтому суд присяжных вводился главным образом для юристов и вводился как инструмент судебной реформы».

Однако с самого начала этот институт оказался в центре острой полемики, которая не прекращается и по сей день. Сторонники суда присяжных ссылаются прежде всего на значительно большее количество оправдательных приговоров (в лучшие годы их доля доходила до 20%, что на порядки превосходит аналогичный показатель в обычных процессах). Противники же утверждают, что присяжные часто оправдывают преступников и вообще мало что понимают в правосудии.

Поэтапно и повсеместно

В 1993 году суды присяжных в порядке эксперимента заработали в пяти регионах: Ивановской, Московской, Рязанской, Саратовской областях и в Ставропольском крае. Впрочем, в тот год присяжные успели рассмотреть только одно дело — об убийстве трех человек в Саратове. По такому случаю в город, отмечал портал «Право.ру», съехался весь российский юридический бомонд: чиновники из Государственного правового управления президента, сотрудники Генпрокуратуры, судьи Верховного суда (ВС) и региональных судов, именитые правоведы, преподаватели ведущих юридических вузов и даже наблюдатели из США. Вел процесс председатель областного суда Александр Галкин. В итоге присяжные пришли к выводу, что убийство совершено непреднамеренно, обвинение переквалифицировали на превышение необходимой обороны, а подсудимым вынесли мягкий приговор (одного из них вообще освободили в зале суда). Одновременно у специалистов возникло много вопросов к качеству предварительного следствия.

В следующем, 1994 году, вспоминал Сергей Пашин, суды с участием присяжных рассмотрели уже 173 дела в отношении 241 человека, после чего количество попадающих к присяжным дел постоянно росло. Первый пик, по данным Судебного департамента при Верховном суде, пришелся на 1999 год, когда с вынесением приговора присяжные рассмотрели 418 дел — и это лишь в девяти регионах, поскольку в остальных судах присяжных еще не было.

1 июля 2002 года вступил в силу новый УПК, согласно которому с 1 января 2003-го суды присяжных должны были появиться на всей территории страны. Однако буквально за месяц до этой даты были приняты поправки о том, что в оставшихся 80 субъектах РФ этот институт будет вводиться поэтапно — «в зависимости от степени их готовности». Поэтому в реальности присяжные стали общероссийским институтом лишь в 2004 году — но с одним исключением: в Чечне начало работы таких судов было отложено сперва до 2007-го, а потом и до 2010 года. Объяснялось это необходимостью сначала наладить полноценную работу органов местного самоуправления, которые, согласно закону, занимаются составлением и утверждением списков присяжных.

Кстати, по мере приближения даты повсеместного внедрения судов присяжных все более животрепещущим становился другой вопрос: не означает ли это автоматического возвращения смертной казни?

Ведь формально она так и не была отменена, просто в свое время Конституционный суд ввел мораторий, который должен действовать в России до тех пор, пока во всех регионах не появятся суды присяжных. Но в ноябре 2009 года Конституционный суд в ответ на запрос Верховного суда дал специальное разъяснение о «необратимости процесса, направленного на отмену смертной казни», поставив точку в этой дискуссии.

Восходы и закаты

Максимальная востребованность судов присяжных в первом десятилетии XXI века была зафиксирована в 2006 году, когда они успели рассмотреть 707 дел в отношении 1572 подсудимых. Но потом этот показатель начал снижаться, что стало прямым следствием сокращения компетенции присяжных на законодательном уровне. В 2008 году из ведения «народных судов» были изъяты дела о терроризме, экстремизме, шпионаже и по другим составам, подследственным органам ФСБ. А в 2013-м, с введением сплошной апелляции в судах общей юрисдикции, изменились правила подсудности, вследствие чего дела о взятках, половых преступлениях и преступлениях против правосудия спустили на уровень районных судов, где коллегий присяжных просто не было. Заодно из ведения областных судов были изъяты уголовные дела, по которым подсудимым не грозили пожизненное лишение свободы или смертная казнь: в результате права на суд присяжных лишились женщины, мужчины в возрасте старше 65 лет и несовершеннолетние. Поэтому, например, в 2016 году присяжные рассмотрели всего 242 дела.

Чтобы переломить этот тренд, потребовалось вмешательство главы государства. В начале 2015 года Владимир Путин по итогам встречи с членами президентского Совета по правам человека поручил подготовить предложения о расширении использования судов присяжных. К этому моменту из их компетенции были изъяты дела по 24 статьям УК, то есть половина всех ранее подсудных, рассказывала главе государства правозащитница Людмила Алексеева. Президент согласился с тем, что это не очень хорошо, но напомнил о финансовой стороне вопроса, отметив, что «это достаточно дорогой институт». Устраивающее всех решение было найдено не сразу, однако с 2018 года суды присяжных начали заседать не только в областных, но и в районных судах. При этом состав коллегии сократился с 12 человек до 8 на уровне областных судов и до 6 — в районных. Что, впрочем, не избавило этот институт от хронической кадровой проблемы: известны случаи, когда из-за нехватки присяжных некоторые процессы не могли стартовать годами.

Как бы то ни было, уже в 2019 году число дел, рассматриваемых судами присяжных, выросло по сравнению с предыдущим годом почти в два с половиной раза — с 318 до 772, а в последние два года не опускалось ниже 1 тыс. При этом, отмечает ведущий научный сотрудник Института проблем правоприменения (ИПП) при Европейском университете Екатерина Ходжаева, районные суды присяжных продемонстрировали необычайно высокий процент оправданий: если в облсудах он оставался на «дореформенном» уровне (10–16%), то в районных достиг отметки в 25–36%. «Раньше защитнику надо было посеять сомнение у шести человек, теперь достаточно троих»,— объясняет эксперт этот феномен (присяжные выносят вердикт простым большинством голосов, а если голоса разделились поровну, то принимается наиболее благоприятный для подсудимого вариант).

Однако судебная система, по выражению госпожи Ходжаевой, «прожевала эту реформу» очень быстро: уже с 2018 года, согласно замерам ИПП, начала расти доля отмененных оправдательных вердиктов, вынесенных присяжными. Если во втором полугодии 2018-го в апелляции было отменено чуть более 20% таких приговоров, то в 2023 году — уже 74%, то есть трех из четырех оправданных присяжными вышестоящие суды возвращали на скамью подсудимых. В итоге 2023 год стал первым с начала реформы, когда наблюдалось сокращение числа ходатайств о передаче дела в суд с участием присяжных: если в 2022-м было подано 884 таких ходатайства (89 из них отозваны), то в прошлом году — лишь 771 (113 отозваны).

Плюсы и минусы

Поскольку апелляционный суд не может отменить вердикт присяжных просто по причине несогласия с ним, поводом чаще всего становятся всевозможные «процессуальные нарушения». Из-за этого, отмечают юристы, процесс в суде присяжных невероятно усложнился: появилось огромное количество запретов, число которых с каждым годом увеличивается. Советник Федеральной палаты адвокатов, профессор кафедры уголовно-процессуального права МГЮА Сергей Насонов говорит, что насчитал таковых около 70: «Любая фраза, которая в обычном процессе не вызвала бы даже замечания, здесь приведет к отмене приговора».

• Например, присяжным нельзя рассказывать о выбивании показаний, даже если это является практически доказанным фактом;
• нельзя говорить о причастности к преступлению другого лица, даже если есть свидетель преступления, готовый это подтвердить.
• Наконец, защитнику могут легко запретить «фантазировать» — то есть представлять присяжным собственное видение произошедшего.

Тем не менее адвокатское сообщество учится приспосабливаться и к таким условиям работы, констатирует господин Насонов. Самая же большая проблема, по его мнению, это невероятно высокий процент отмен решений судов присяжных: «Такого количества наша система не знала, и не уверен, есть ли такое где-то еще в мире».

С другой стороны, отмена приговора автоматически снижает KPI судьи. Поэтому сложившаяся ситуация породила новую практику неформальной сделки с правосудием, отмечает Екатерина Ходжаева: суд побуждает защиту отказаться от присяжных, в результате чего подсудимый может рассчитывать на определенный выигрыш — например, на переквалификацию своих действий — и к тому же получает больше уверенности в стабильности такого результата.

В то же время статистика показывает, что если присяжные на районном уровне вынесли обвинительный вердикт, то суд назначает более строгое наказание, чем если бы дело рассматривал судья единолично.

Но это общемировая практика, указывает Екатерина Ходжаева: «Можно предположить, что подсудимого неформально наказывают за то, что он выбрал более затратную форму правосудия, и одновременно подают сигнал остальным обвиняемым».

Обвиняемый должен понимать, что, выбирая суд присяжных, он рискует, согласен Сергей Насонов. И тут встает вопрос, что для подсудимого важнее: если повысить шансы на оправдание, то можно надеяться на «представителей народа», а если «поменьше получить» — тогда, конечно, лучше во всем признаться и взывать к милосердию профессионального судьи. Ну и не каждое дело стоит передавать суду присяжных, убежден адвокат: «Если обвинение доказано и доказательства сложно оспорить, я сам не порекомендую суд присяжных». Именно поэтому, как полагает господин Насонов, резкого роста числа таких дел не будет, даже если присяжным передадут все составы.

Между тем вопрос о расширении компетенции суда присяжных по-прежнему остается актуальным. Так, в 2020 году тогдашний уполномоченный по правам предпринимателей Борис Титов направил в ВС законопроект о передаче присяжным уголовных дел в сфере предпринимательства. А ныне покойный председатель ВС Вячеслав Лебедев не раз высказывался в том смысле, что неплохо бы распространить компетенцию присяжных на все дела по особо тяжким статьям УК и, в частности, по статьям о мошенничестве. Впрочем, новый руководитель ВС Ирина Подносова на этом уже не настаивает: отвечая на вопросы сенаторов в день своего назначения, она признала, что суд присяжных «оправдал себя», но оговорилась, что не ей решать, как определять круг полномочий таких судов.

Анастасия Корня