Посильное неучастие
Как пандемия изолировала граждан от митингов
В последнюю неделю 2020 года два человека растянули синие мужские трусы у зданий ФСБ в Москве и почему-то в Челябинске. Это, в общем, все, что нужно знать о готовности россиян к уличному протесту в условиях пандемии. Мария Старикова пыталась выявить корреляцию числа зараженных коронавирусом с количеством людей на митингах и в пикетах, но обнаружила готовность к худшему и у протестующих, и у тех, кто им противостоит.
Фото: Александр Данилов, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Александр Данилов, Коммерсантъ / купить фото
В 2020-м почти не было протестов в Москве. 29 февраля несколько тысяч человек вышли на санкционированный марш памяти убитого пять лет назад Бориса Немцова, а потом наступил коронавирус с сопутствующим запретом публичных мероприятий. В это трудновато было поверить после бурного 2019 года, но драки с ОМОНом и жесткие задержания москвичи видели в этом году только один раз: после акции протеста против конституционных поправок 15 июля полиция задержала в центре города около сотни активистов.
Зато, в соответствии с требованием момента, в 2020-м были митинги онлайн — в форме меток с текстом на картах «Яндекса». Тексты были многообразны. Часть ошарашенных принудительными каникулами граждан требовала введения режима ЧС, который, как они полагали, подразумевает компенсацию за дни вынужденного простоя предприятий. Медики требовали денег, масок и аппаратов ИВЛ. Оппозиционеры — отмены голосования по поправкам. С марта по май прошло 109 онлайн-протестов с числом участников на пике от одной до пяти тысяч — правда, точный счет в таких случаях посложней, чем на настоящих митингах. А настоящий прошлой весной был всего один — несколько сотен человек во Владикавказе требовали не лишать их работы из-за карантина.
Тем временем в столицах потихоньку оказались вне закона одиночные пикеты, которые, казалось бы, не должны были подпадать под запрет.
В мае задержали участников пикетов в защиту арестованного автора паблика «Омбудсмен полиции» Владимира Воронцова и журналиста Ильи Аазара. В Петербурге им вменяли нарушение местных норм о режиме повышенной готовности, в Москве — нарушение норм федерального КоАП о правилах проведения публичных акций.
В июне Конституционный суд потребовал убрать из самарского закона «О публичных мероприятиях» запрет массовых мероприятий ближе чем в 150 м от школ, детсадов, больниц и храмов. Еще 60 регионов получили предписание привести свои законы в соответствие с федеральными до 5 декабря, но на момент сдачи этого текста половина из них оставалась в списке нарушителей.
На неделе, отведенной гражданам на одобрение конституционных поправок, протестов не было. Но в день задержания Ивана Сафронова, 7 июля, полиция выписала штрафы всем участникам одиночных пикетов в его поддержку, ссылаясь на указ мэра о запрете «любых публичных мероприятий». Суд штрафовал их за нарушение федерального КоАП. Но буквально через несколько дней выяснилось, что разрешено может быть и то, что запрещено. 9 июля задержали губернатора Хабаровского края Сергея Фургала и почти сразу предъявили ему обвинение в организации заказных убийств.
Арест популярного губернатора, за два года до этого выигравшего выборы у предшественника-единоросса, мгновенно вывел людей на улицу; 11 июля прошел митинг с участием нескольких десятков тысяч человек, требовавших как минимум перенести рассмотрение дела в хабаровский суд.
С тех пор протесты в Хабаровске перестали быть многолюдными, но длятся уже более 170 дней. Врио губернатора Михаил Дегтярев не раз напомнил протестующим об эпидемической опасности, но их ряды поредели все же не из-за коронавируса, а скорее от усталости.
Фотогалерея
Акция в поддержку Сергея Фургала 18 июля
Фото: Коммерсантъ / Евгений Переверзев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Переверзев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Переверзев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Переверзев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Переверзев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Переверзев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Переверзев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Переверзев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Переверзев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Переверзев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Филипповский Эрнест / Коммерсантъ
Фото: Коммерсантъ / Игорь Волков / Коммерсантъ
Фото: Коммерсантъ / Игорь Волков
Фото: Коммерсантъ / Игорь Волков
Фото: Коммерсантъ / Игорь Волков
Фото: Коммерсантъ / Игорь Волков
Фото: Коммерсантъ / Игорь Волков
Однако Москва далеко не Хабаровск. Подогретая в том числе и дальневосточным энтузиазмом акция 15 июля закончилась не только задержаниями, но и уголовным делом против одного из организаторов, муниципального депутата Юлии Галяминой. В конце года ее приговорили к двум годам условно по статье о нарушении порядка митингов (ст. 212.1 УК), которую вообще-то собирались отменить. С 2014 года на пять лет колонии может рассчитывать любой, кто более двух раз за 180 дней нарушит требования КоАП в части митингов. По имени первого осужденного по ней в 2015 году статью называют «дадинской». В 2017 году приговор Ильдара Дадина был отменен, и статья считалась «спящей», пока по ней не сел участник московских митингов 2019 года Константин Котов. В Госдуме с конца 2019 года находятся несколько законопроектов по ее декриминализации, глава президентского совета по правам человека Валерий Фадеев назвал это одним из приоритетов СПЧ. Кроме Юлии Галяминой, эту статью в 2020 году вменяют подмосковному экоактивисту Вячеславу Егорову и двоим участникам протестов в Хабаровске.
Победой в 2020 году окончилась разве что «война» за гору Куштау в Башкирии.
Протесты против разработки месторождения известняка вошли в активную фазу в августе, к палаточному городку активистов стягивали ОМОН, но в итоге Куштау получила статус особо охраняемой природной территории. Вообще специфика — иногда региональная, а иногда и конфессиональная — явно давала протестующим некоторые преимущества. 29 октября несколько часов длился пикет мусульман у посольства Франции в Москве: участники требовали извинений у Эмманюэля Макрона за речь в связи с убийством школьного учителя, показавшего в классе карикатуру на пророка Мухаммеда. Полицейские лишь переписали паспортные данные пикетчиков. Впрочем, некоторые из них были и сами смущены новостями о происшедшем в тот же день теракте в Ницце. Назавтра о неуместности пикетов единоверцев предупредил глава Чечни Рамзан Кадыров. Тех, кто не внял, на следующий день задержали, но отпустили без протоколов даже тех, кто сопротивлялся. Через несколько дней бдительность вернулась к столичной полиции: участников «Русского марша», собиравшихся возложить цветы к общественной приемной ФСИН в память о националисте Максиме Марцинкевиче, известном как Тесак, задержали прямо на старте.
«Проснулись» и законодатели. Под конец года единоросс Дмитрий Вяткин предложил увеличить вчетверо штрафы за неповиновение требованиям полиции, приравнять «пикетные очереди» к несогласованным митингам, а за перекрытие тротуара, мешающее проходу других граждан, наказывать лишением свободы от года до четырех, если кто-то из-за перекрытия пострадает. Предложения господина Вяткина под Новый год одобрены сенаторами, и поводов применить новые правила в наступающем году наверняка хватит независимо от того, как скоро снимут коронавирусные ограничения.