Спецпроект «Фото на документы». Карточка №38

Это делалось так: подходишь к однокласснику, сидящему на стуле, встаешь сбоку, опускаешь руку ему на голову, делаешь торжественное лицо, как на парадном портрете, и произносишь: «Мы с Мухтаром на границе». Потом убегаешь на всякий случай, хотя шутка, пусть нелепая, не считалась особенно обидной. Но откуда она взялась у советских школьников 1970-х?

О, тут много всего. Во-первых, Карацупа и его верный пес Ингус — школьникам наверняка родители рассказывали о знаменитом пограничнике: двадцать лет службы, 338 задержанных нарушителей, 139 уничтоженных шпионов и диверсантов. Собак за эти годы у Карацупы было пять, звали всех на самом деле Индусами, но в 1950-х СССР начал дружить с Индией и с этого времени во всех публикациях про Карацупу кличку его собак сменили на более политкорректную.

Ну и, конечно, «Ко мне, Мухтар!», фильм 1964 года. Пронзительная история про доброго милиционера, его играл Юрий Никулин, и его служебную собаку Мухтара, вот такую, как на фото, восточноевропейскую овчарку. Главная собака XX века, эпохи войн и концлагерей — собака-солдат, собака-конвойный. Грозное живое оружие. Лев Дуров, игравший в фильме бандита, вспоминал, что он тогда чуть не погиб — по сюжету изображавшая Мухтара служебная овчарка Байкал должна была актера в кадре задерживать. Но оказалось, пес уже попробовал вкус крови — незадолго до съемок он при задержании откусил преступнику руку с пистолетом и вырвал горло…

В кино Мухтар получает от бандита пулю в голову и становится непригоден к службе. Но все кончается хорошо. Его хозяин обходит все инстанции и добивается, чтобы заслуженную собаку-инвалида оставили доживать в служебном питомнике. Тех, кто честно служил, забывать нельзя, своих не бросаем, — такой был, говоря сегодняшним языком, месседж.

Примерно два с половиной миллиона инвалидов было после войны в стране — это только по официальным данным. Одинокие люди, потерявшие на фронте руки и ноги, спивались, становились попрошайками. Но тогда три привода в милицию — и высылка в специнтернат. О жизни там лучше всяких слов говорит цикл рисунков «Автографы войны» Геннадия Доброва. В 1970-х художник прожил в одном из таких домов на Валааме шесть лет, как сейчас сказали бы, волонтером, и оставил 36 графических портретов инвалидов Великой Отечественной.

Тем, у кого сохранись семья, работа, а главное, руки, повезло больше. В конце 1950-х они начали бесплатно получать инвалидную коляску САЗ С-3А с автомобильным кузовом, мотоциклетным двигателем и ручным управлением. Автомобильный журналист и историк Лев Шугуров впоследствии назвал ее «моторизированный протез». А народ говорил просто «инвалидка». Или «моргуновка»: в комедии Гайдая «Операция Ы» на такой ездил Бывалый, герой Евгения Моргунова. Первая «инвалидка» с учетом модификаций выпускалась на Серпуховском автозаводе с 1958 до 1970 года, было сделано 203 291 штук. «Мухтар» на нашем фото сидит на капоте уже второго поколения, СМЗ С-3Д. Это плюс еще 223 051 экземпляра и еще двадцать семь лет на конвейере, до осени 1997-го.

Жизненный цикл машины выглядел так: два с половиной года эксплуатации, потом бесплатный ремонт, и еще два с половиной года. Затем владелец сдавал «протез» в собес и получал новый. А списанные собесом мотоколяски имели большой успех у гаражных «самоделкиных», в Домах пионеров и на станциях юных техников — как учебные пособия.

Но история продолжается. И вот в январе этого года российский президент поручил правительству «рассмотреть вопросы о развитии в Российской Федерации производства протезов, комплектующих изделий к ним и исходных материалов, используемых для их производства, в целях обеспечения медицинскими изделиями граждан, у которых ампутированы конечности, в том числе пострадавших в ходе специальной военной операции, с учетом потребности в таких протезах и обеспечения необходимого уровня двигательной активности таких граждан».

Слово за российским автопромом?

Александр Янковский